— Иди к Хагриду отбывать наказание! — таков был суровый приговор.
Бриенна ничего против Хагрида не имела. Зато имела против ужасных несправедливых законов, которые царили в Хогвартсе.
Полная возмущений, как бочонок с бродящим вином, старшекурсница медленно плелась по направлению к хижине Хагрида, бубня себе под нос мантры, которые ничего не могли изменить в сложившейся ситуации, но душу облегчали знатно:
— Что же это такое? Когда же это кончится? Какой негодяй это придумал? Внешность ему моя, понимаешь ли, не нравится. Погоди, Малфой, разозлишь ты меня окончательно. Превращу тебя в жука, тогда будешь знать!
— Бри!
Бриенна обернулась, уже зная, кто ее зовет. Этот милый, почти что детский голосок, она бы узнала из сотен других. Так распевно, сладко, могла говорить только одна знакомая девочка.
Луна Лавгуд стояла с корзинкой цветов, которые собирала по поляне, в руках и с улыбкой смотрела на нее. Она была младше Бриенны на три года, но девочки нашли общий язык быстро — во многом потому, что Луна была так добра и приветлива, всегда лучилась теплой улыбкой и хотела помочь, даже если это было не в ее силах.
— А, — улыбнулась Бриенна, — привет. Что ты здесь делаешь?
— Отправили отбывать наказание у Хагрида. Зазевалась вчера и не вовремя вернулась из Хогсмида — призналась Луна с неизменной улыбкой. А ты?
— Подралась со слизеринцами. Опять называли меня страшилой.
— Бедняжка, — Луна искренне расстроилась, — я могу чем-нибудь помочь?
— Это вряд ли, — покачала головой Бриенна, — но спасибо за помощь.
Луна кивнула и протянула Бриенне цветок. Та взяла его, улыбнувшись, наверное, впервые за день, и покрутила в руках. Аромат был умопомрачительный. Бриенна прекрасно понимала, почему подруга так долго путешествует по поляне, а не спешит увидеть Хагрида.
— Наверное, ты единственная, кто мне дарил цветы, — призналась Бриенна, — спасибо.
— А вот и не правда! — улыбка на лице Луны превратилась из обыкновенной в сияющую. — Джейме дарил. И не раз. Я видела.
Бриенна быстро отвернулась, хотя, наверняка, ее подруга успела заметить, что она покраснела. Джейме Ланнистер, красивый старшекурсник Когтеврана, Бриенне нравился.
Он дарил ей цветы, приглашал в Хогсмид (правда, она всегда отказывала, смущаясь), а на рождественском балу даже танцевал с ней почти все вальсы. Юная мисс Тарт не знала, что и думать. Ведь с одной стороны, такое внимание со стороны молодого человека, да еще и такого представительного, было ей очень приятно. А с другой — она просто не могла поверить в то, что кто-то тем более Джейме, может испытывать к ней чувства романтического характера. Ведь мальчики, скорее, опасались столкновения своего носа с ее кулаком, чем мечтали о прикосновении ее губ.
К счастью Луна развивать эту тему не стала, хотя и улыбалась загадочно, глядя на подругу. Они шли к хижине Хагрида молча, остаток пути думая каждая о своем.
— А-а-а, — протянул Хагрид, едва завидев учениц подле своего жилища, — а вот и вы, юные проказницы!
Завернутый в старый халат, точно в кокон, со сковородой в руке, Хагрид выглядел более чем впечатляюще. Бриенне стоило огромных трудов сдержать смех.
— Привет, Хагрид, — пропела Луна, протянув ему несколько цветков, — это тебе.
— Спасибо, — улыбнулся великан, — только ты в следующий раз лучше мороженное захвати, ладно?
Луна кивнула в знак согласия. Бриенну мало интересовало обсуждение любимых сладостей Хагрида, как и сладостей в целом, потому она решила перейти непосредственно к делу:
— Что мы будем делать, Хагрид?
— Нужно присмотреть за Пушком. Идемте.
Повернувшись, Хагрид стал топать по направлению к лесу, предчувствуя скорую встречу со своим любимым питомцем. Самое большое преимущество отбывания наказаний у Хагрида было в том, что он делал всю работу сам, а его друзья, как правило, наслаждались прогулкой или историями, которые он им рассказывал.
Бриенна, исправно следовавшая за ним, подумала, что, если ее наказание всегда будет таким, то ей следует расквашивать противные слизеринские носы почаще. Иногда даже исключительно в целях профилактики.
========== 109. Барбара Кин и Графиня (“Американская история ужасов”) ==========
Графиня — спокойная, величественная, скрытная. Ведущая размеренный образ жизни, несмотря на частую необходимую для выживания охоту и бесчисленное множество любовников.
Барбара Кин — взбалмошная, сумасшедшая, одинокая. Нерешительная и легко поддающаяся чужому влиянию. Быстро увлекающаяся и тяжело остывающая. Делающая одну ошибку за другой, но редко когда их признающая.
Вероятность того, что две эти женщины когда-нибудь встретятся, была равна почти что нулю. Вероятность того, что подружатся — еще меньшей. Но сейчас они сидели на веранде дома Барбары за бутылкой отличного вина и вели беседу-размышление — такую незначительную, но такую одновременно важную. Все совпадения не случайны, все случайности преднамеренны.
Барбара не может сидеть в своем кресле спокойно ни минуты. Крутится. Меняет позы. То и дело забрасывает ногу за ногу, стучит длинными пальцами по коленям. Улыбается так, точно еще чуть-чуть и разразится заразительным смехом, взорвется истеричным хохотом.
Графиня сидит прямо, величественно выпрямив спину, одну руку вытянув на подлокотнике кресла, второй держа бокал вина в руке. Рассматривает собеседницу с интересом, ловя себя на мысли, что та была бы идеальным порождением ночи и, чем черт не шутит, возможно, однажды они даже окажутся в одной постели. Слушает внимательно и слышит каждое слово.
— Джим… — вздыхает Барбара, мечтательно закрыв глаза, — его нужно наказать.
— Зачем?
— Потому что этот прекрасный мужчина разбил мое хрупкое сердце — пожав плечами, отвечает Барбара, как будто совершенно не понимает, как Графиня вообще может спрашивать о подобном. — Не оценил, как я чертовски хороша. А я не люблю, когда меня недооценивают.
— А мне то что с того, что мы накажем твоего бывшего возлюбленного? — апатично произносит Элизабет, посмотрев куда-то вдаль отсутствующим взглядом.
— Ну, — Барбара облизнула губы краешком языка, пропитанного вином, — устранив главного полицейского этого города, ты сможешь творить беспредел столько, сколько пожелаешь. Без наказания или каких-либо последствий. И, кажется мне, мы чудно повеселимся, превращая здешних узколобых и глупых жителей во тьму.
Графиня снисходительно улыбается. Ее (и они с Барбарой обе это знают) не остановит даже целый город, напичканный полицейскими, какими бы профессионалами они не были. Целая рота военных, служак, политиков ей не помеха. Королева Ночи не знает преград на своем пути. Так случилось однажды и будет вечно.
Зато (и Барбаре это прекрасно известно тоже) у нее есть другой, куда более тонкий и изящный интерес, ради которого стоит начать любое предложенное веселье — хрупкая блондинка сидящая в соседнем кресле напротив и жеманно улыбающаяся перспективе похоронить горе-любовника.
Графиня знает: мисс Кин мстит. Разбитое полицейским-красавчиком сердце все еще любит. И все еще болит. Но так будет не всегда. Возможно, однажды Графине удастся открыть Барбаре совершенно иной мир. Может быть, когда-нибудь это станет явью.
— Так что скажешь? — Барбара кокетливо стреляет глазами, отпив еще вина. — Повеселимся с красавчиком Джимом? Станем партнерами?
Графиня улыбается, ударив бокалом о бокал собеседницы:
— Думаю, дорогая, — глаза ее сужаются до размера кошачьих щелок, застыв в пристальном внимательном взгляде, — мы станем подругами.
========== 110. Сестра Мэри-Юнис Макки аkа Смерть и Мисси ==========
Сколько раз она умирала? Бесчисленное множество. Всегда — не в последний раз. Вечно не окончательно. Никогда не поверила бы, что однажды мгновение финального, самого последнего вздоха, наступит. Даже когда Доктор сжимал в объятьях, приказывая регенерировать, истерично плача, страдая, думала о том, что, возможно, и здесь обманет Смерть.