(30) Агий аркадец и Сократ ахеянин также были оба казнены. Над ними и на войне никто не насмехался за трусость, и в дружбе ни за что не упрекал. Обоим было от роду лет по тридцать пять.
Книга третья[232]
I. (2) Когда старшие начальники были схвачены, а те младшие и те воины, что пошли с ними, погибли, греки впали в растерянность. Они думали о том, что стоят у самых царских дверей, а вокруг них повсюду множество враждебных народов и городов, где впредь никто им ничего не продаст; что до Греции расстоянье не меньше десяти тысяч стадиев, и проводника, чтоб указать дорогу, нет, и путь к дому преграждают посредине непереходимые реки; что варвары, вышедшие в поход с Киром, их предали, и ясно, что, оставшись одни и не имея союзной конницы, в случае победы они сами никого не убьют, а в случае поражения никто из них не уцелеет. (3) Думая об этом, все пали духом, и вечером почти никто не отведал хлеба, почти никто не разжег огня, и очень немногие той ночью вернулись в стан, — каждый лег, где пришлося, но спать никто не мог — от горя, от тоски по отчизне, родителям, женам, детям, которых не чаяли больше увидеть. В таком расположении духа все и отошли ко сну.
(4) Был в войске некто Ксенофонт из Афин: не будучи ни воином, ни старшим, ни младшим начальником,[233] он шел с греками потому, что его пригласил Проксен, старинный его приятель, обещав ему, если Ксенофонт явится, дружбу Кира, который для него, Проксена, мол, больше, чем родина. (5) Прочитав письмо, Ксенофонт стал советоваться о поездке с афинянином Сократом. И Сократ, опасаясь, как бы город не поставил Ксенофонту в вину дружбу с Киром, который, как считалось, охотно помогал лакедемонянам в войне против Афин, посоветовал отправиться в Дельфы и спросить бога насчет поездки. (6) Явившись в Дельфы, Ксенофонт вопросил Аполлона, какому богу принести жертвы и молиться о том, чтобы совершить наилучшим образом задуманное путешествие и после множества подвигов вернуться невредимым. И Аполлон изрек, что жертвы нужно принести тем богам, каким положено. (7) Вернувшись, Ксенофонт поведал о прорицании Сократу. Тот, выслушав, упрекал его за то, что он не спросил сперва, лучше ли отправиться или остаться, а считая, что отправляться надо, пытал лишь, как успешнее совершить путешествие. А теперь, раз уж он так спросил, нельзя не делать, как велел бог. (8) Ксенофонт, принеся указанные богом жертвы, отплыл и застал в Сардах Проксена и Кира, готовых уже выступить в путь; здесь и свели его с Киром. (9) Так как Проксен упорно убеждал его остаться, то и Кир стал его убеждать, сказавши, что немедля по окончании похода отпустит его. А поход, говорил он, будет против писидийцев. (10) Так Ксенофонт вышел в поход, обманутый, но не Проксеном: тот не знал, что выступили против царя, как не знали и остальные греки, кроме Клеарха. Однако, когда дошли до Киликии, всем стало очевидно, что поход — на царя. Многие боялись предстоящего пути, но, пусть и нехотя, из стыда друг перед другом и перед Киром шли вместе с ним. Одним из таких был и Ксенофонт.
232
I, 1. Позднейшая вставка: «О том, что совершили греки, пока шли походом в глубь страны вместе с Киром до того, как была дана битва, и о том, что произошло после гибели Кира, когда греки стали уходить, заключив перемирие с Тиссаферном, — обо всем этом уже рассказано выше».