Общество представлялось огромной армией, воины которой по первому приказу прикладывают руку к козырьку. Идеалом мужчины представлялся не человек, который самостоятельно принимает решения, а солдат, который беспрекословно выполняет любой приказ. Исключений при этом практически не было, каждый был вписан в иерархию и лишен права действовать самостоятельно. Женщинам и детям также предлагалось стать похожими на мужчин такого типа. И они с удовольствием шли на это. Все они желали быть вместе со всеми. Все они боялись одиночества.
И Япония, и Германия, и СССР заявляли о том, что их конечной целью является мир. При этом ни одно из этих государств не могло и не желало существовать в мирных условиях. Война — между государствами, этносами, расами и классами — была главным условием их существования. Тоталитарные государства могли существовать только в расширяющемся пространстве, силовые структуры имели больший вес, чем министерства гражданские, внутренние дела подчинялись внешним целям. Утопичность поставленных ориентиров с неизбежностью приходила в противоречие с биологией, насилие над человеческой природой приводило к эскалации насилия и сопротивления. Именно поэтому век тоталитаризма оказался для каждой из стран по историческим меркам столь краток — в него вмонтирован механизм самоуничтожения.
Во многих «передовых» странах ХХ в. новые технологии управления людьми (обязательное и единообразное обучение, всеобщая воинская повинность, развитие средств массовой информации), а также невиданное доселе развитие науки и техники привели к наивной и опасной вере в безграничные возможности государства, в том числе и мобилизационные. Государства прошлого XIX в. не могли поставить под ружье миллионы подданных и граждан. Эти государства не могли вывести на улицы несколько сот тысяч демонстрантов в свою поддержку. Они не могли заставить свое население мечтать о том, что через двадцать лет жизнь станет лучше и что ради этого следует потерпеть. В ХХ в. подобная вера стала общим местом, иллюзионисты правили бал. Маловеров оказалось исключительно мало, перекричать толпу они были не в силах, что привело к поистине трагическим последствиям для сотен миллионов людей. Причем для всех: маловеров, самих иллюзионистов и тех, кто пожелал попасться на их трюки.
Нацисты, японские почвенники-националисты и советские коммунисты видели земной рай по-разному. В нацистском раю не было евреев и цыган, зато были другие этносы, которые трудились на благо арийцев. В японском раю под названием «сфера сопроцветания в Великой Восточной Азии» великая Япония была носительницей света и морали, она вела за собой другие народы, угнетенные «белыми» империалистами, вела в счастливое будущее. Там господствовала «гармония», которая понималась как строгая иерархия, где каждый народ занимает положенное ему место. Коммунистический рай рисовался как социальная гомогенность, никаких национальностей там вообще не было, не было и классов — там все были равны.
Несмотря на все различия чаемого будущего, методы построения рая бывали до боли похожими. Проектировщики утопий с вниманием и подозрением следили друг за другом и с готовностью перенимали чужой опыт, выдавая его за свои собственные наработки. Тоталитаризм имел международный характер, одна тоталитарная страна не могла существовать без другой. За крахом нацистов последовал немедленный крах тоталитарной Японии. После этого тоталитаризм советский вступил в фазу самодемонтажа и агонии — без энергетической подпитки со стороны его творческий потенциал оказался исчерпанным на удивление быстро.
Японские, нацистские и советские руководители были людьми экзальтированными и малообразованными. Японские правители по своим человеческим качествам превосходили верхушку нацистской партии и советское партийное руководство. Они не призывали к истреблению, однако их утопический дискурс все равно с неизбежностью приводил к убийству. Руководство Японии, Германии и СССР верило в свою священную миссию и твердило об уникальности своих стран. Эти люди верили в то, что обладают истиной и священными чертежами, в соответствии с которыми они сумеют выстроить будущее. Мысль об этом прекрасном будущем пьянила их. Им не приходило в голову, что управление страной в нетрезвом виде намного опаснее для себя и окружающих, чем управление автомобилем.
Однако общий термин «тоталитаризм» отнюдь не отменяет того факта, что способы его построения обладали в каждой стране глубоким своеобразием. В тоталитаризме каждой из этих стран были задействованы национально окрашенные и культурно обусловленные механизмы. То, что из космоса кажется одинаковым, на земле оказывалось разным.