Таким образом, использование германскими национал-социалистами свастики-коловрата было обусловлено исключительно пропагандистскими и эстетическими мотивами, так что поиски в этой сфере каких-то злокозненных «тайных умыслов» представляются нам совершенно бессмысленными. И уж совершенно нелепо в этом смысле звучит «интерпретация» свастики неофрейдистом Вильгельмом Рейхом (Райхом), утверждавшим, что этот символ якобы «действует на подсознание как обозначение двух человеческих тел во время полового акта»[131]. Последователи Рейха (которого, к слову сказать, судили в США за шарлатанство и оскорбление властей, приговорив к тюремному заключению)[132] договорились до того, что объясняли успех НСДАП тем, что национал-социалисты, в качестве партийного приветствия, вскидывали правую руку ладонью вперед и вверх (что, якобы, символизировало эрекцию и, тем самым, присущую их движению мощную потенцию!), а их основные политические оппоненты – социал-демократы использовали в качестве эмблемы созданного ими объединения «Железный фронт» три вписанные в красный круг белых стрелы без оперения, направленные по диагонали остриями вниз, что, якобы, символизировало импотенцию, и, соответьственно, политическое бессилие СДПГ и ее союзников)!
Так же прозаично, как и использование свастики германскими национал-социалистами, объясняется, между прочим, и выбор ими коричневого цвета для своей партийной униформы. Просто нацистам (да, кстати, и не только им, но и членам праворадикальной организации Гергарда Россбаха, а также – что выглядит просто курьезом – «сионистам-ревизионистам» Владимира-Зеева Жаботинского[133]!) в свое время удалось купить по недорогой цене большую партию «бросового товара» – рубах светло-коричневого (а точнее – светло-табачного) защитного «тропического» цвета, предназначенных для обмундирования германских «охранных (колониальных) войск» в африканских и азиатских колониях Второго рейха, оказавшихся невостребованными после утраты Германией своих заморских владений в результате проигрыша Первой мировой войны. Лишь позднее, задним числом, партийными идеологами было придумано объяснение (впрочем, вполне удачное) коричневого цвета нацистской униформы как символизирующего почву (как мы помним, лозунг верности «крови и почве» – «блут унд боден»[134] получил в НСДАП широкое распространение, с легкой руки «Имперского крестьянского вождя» Рихарда Вальтера Дарре). Вероятно, именно поэтому Гитлер вообще ничего не пишет в «Моей борьбе» о партийной «коричневой» рубашке, хотя уделяет немало места теме выбора партийного знамени и партийной эмблемы.
Впервые свастика появилась на партийном знамени национал-социалистов (все еще являвшихся в описываемый период мелкой региональной партией, ограниченной рамками Баварии) летом 1920 года в столице Баварии – Мюнхене. Окончательные пропорции и форму национал-социалистической свастики определил сам Адольф Гитлер. При этом следует заметить, что ни Гитлер, ни кто-либо еще из представителей НСДАП или других аналогичных или сходных с ней в идеологическом плане немецких или австрийских партий и организаций, использовавших древний символ, никогда не именовали его «свастикой», предпочитая пользоваться заимствованным из средневековой геральдики немецким термином «гакенкрейц» (крюковидный крест). Поэтому и мы в дальнейшем будем для обозначения «свастики» пользоваться аналогичным немецкому «гакенкрейцу» славяно-русским термином «коловрат».
Партийное знамя германских национал-социалистов
Тесней ряды! Поднимем выше знамя!
Наш твердый шаг размерен и тяжел.
Незримо здесь, в ряды сомкнувшись с нами,