Обычно новую веру сначала принимала верхушка, ибо она у всех народов более интернациональна и легко договаривалась между собой. Тем более, быть христианином было тогда для них и выгодным, и обязательным. Простой же люд более консервативен. Погребальный обряд у апсилов, важнейший источник их идеологии и культуры, может рассказать о том, как происходила смена традиционной религии на новую, христианскую, у древних абхазов. Когда в мир иной уходил наш древний предок, то его сородичи обычно старались положить к нему в могилу все те вещи, какими он пользовался при жизни. Христианская же религия запрещала это делать. Поэтому сначала из погребений были исключены керамика и вооружение, а позднее и остальные вещи – украшения. Этот процесс длился более ста лет после официального принятия христианства. Только во второй половине VI в. апсилы стали носить золотые и серебряные нательные крестики. В Византии подобный обычай существовал немного раньше (в начале VI в.). Христианская символика появилась тогда же в орнаментации пряжек, фибул (булавок) и на местной апсилийской керамике. Западная (головой на запад) ориентация погребённых, обязательная для христиан, упорядочилась здесь также лишь к середине VI в. Но явно ещё традиционный (языческий) характер носит погребение воина и коня конца VI – начала VII вв.
Поэтому следует различать момент официального принятия христианства с фактической христианизацией основного населения. Именно благодаря своему консервативному отношению к новому учению, наши древние предки сохранили для человечества знаменитые памятники цебельдинской культуры, которые могут украсить любой музей мира.
К эпохе царствования Юстиниана относится и большинство раннехристианских церквей Абхазии в Цандрипше, Дранде, Цебельде, Гиеносе, Зиганисе. Многие из них имели крещальни и мартирии, где хоронили кости святых. Уникальны сами по себе раннехристианские каменные иконы из так называемой Вороновской церкви в Цебельде. На них изображены скульптурные сцены из Ветхого и Нового Завета, выполненные местными мастерами во второй половине VI–VII вв., т.е. в момент полного торжества христианской религии в Апсилии.
Быстрому распространению христианства в Абхазии способствовало и ослабление языкового барьера, который был преодолен к середине VI в.
Если церковная служба проходила на греческом языке, то проповедь могли проводить и на абхазском. А среди местного населения, судя по эпиграфическим надписям (надписи по твёрдому материалу), многие прекрасно изъяснялись и по-гречески. В Абасгии в это время расселялось большое количество византийцев-отставников. Они, женившись, пополняли местное население, занимались хозяйством, ремеслом. Особую роль играло и христианское духовенство. Да и в воображении самих абхазов образ Христа мог вполне ассоциироваться с образом верховного бога Анцва.
В письмах мученика Анастасия в 60-х г. VII в. несколько раз упоминаются «христолюбящие абасги» и их «христолюбящие правители».
Словом, процесс христианизации предков абхазов происходил не единовременно. Без каких-либо «первичного» или «вторичного» официального принятия христианства в качестве государственной религии. Его динамика, в силу традиционности народной религии абхазов, была постепенной (эволюционной). В этом процессе можно выделить пять этапов. Первый – апостольский (I–III вв. н. э.); второй – появление в III–IV вв. древнейшей на Кавказе питиунтской христианской общины; третий – проникновение элементов христианства в местную среду (325 г. – 50-е г. V в.) в результате контактов греков-христиан приморских крепостей с представителями местного населения; четвертый – официальное принятие древними предками абхазов в 30–50 гг. VI в. христианской религии; пятый – начало массовой христианизации местного населения (интенсивное церковное строительство, постепенное исчезновение вещей из местных захоронений со второй половины VI в., наличие трёх епископских кафедр – в Питиунте, Себастополисе, Зиганисе).
Утверждение христианства в Абхазии в качестве государственной религии способствовало консолидации древнеабхазских племён в единую феодальную народность и созданию идеологических предпосылок для образования к 786 г. независимого Абхазского царства с правящей династией Леонидов.
§20. АБХАЗИЯ И ВЕЛИКИЙ ШЁЛКОВЫЙ ПУТЬ
Абхазия в разные периоды своей истории была связана через древние торговые пути с цивилизациями Европы и Азии (Даринский и Мисимианский пути, Абасгская дорога и др.). Локализация этих коммуникаций имеет существенное значение в связи с популярной сегодня идеей «восстановления» Великого шёлкового пути. Об этом историко-культурном феномене (в настоящее время больше политическом) существует богатая литература. Остановимся лишь на освещении проблемы, связанной с конкретными Западнокавказскими ответвлениями этого пути, проходившими через территорию Абхазии в раннем средневековье (VI–VIII вв.). Означенные ответвления, в силу конъюнктурных соображений, попросту не только не учитываются, но и вообще замалчиваются современными исследователями и политиками.
Между тем, в эпоху раннего средневековья из-за военного противостояния Византии с Персией, а позднее с Арабским халифатом, заработали три Западнокавказские ответвления Великого шёлкового пути («северный маршрут»), что четко документируется письменными источниками и археологическими материалами.
Миссия Маниаха и Зимарха. Так, в 568–569 г. согдийские тюрки, не сумев добиться выгодных для себя позиций с Персией, стали искать способы торговых шёлковых контактов с Византией. Интересные сведения по этому поводу содержатся в «Истории» Менандра (продолжатель Агафия). Так, Маниах, начальник согдиитов, был отправлен правителем тюрок Дизавулом в составе посольства к византийцам. Странствие его было продолжительным, и, чтобы попасть в Византию, ему пришлось даже перевалить «через саму гору Кавказ», а в Византии решили отправить ответное посольство. Вместе с Маниахом в далёкую Согдиану посылается Зимарх, «полководец восточных городов», киликиец по происхождению. Для нас интересно описание Менандром обратного пути Зимарха, особенно, когда он, пройдя «северным», «более длинным» маршрутом, «вступил в землю алан» (по укороченной дороге, скорее всего, по «южному маршруту», он отправил одного из своих спутников, Георгия, в Византию). «Достигнув Алании, римляне хотели представиться Сародию – владетелю этой страны». Сародий дружелюбно принял византийского посла Зимарха вместе с его людьми. Он «предупредил Зимарха, чтобы тот не ехал по дороге миндимианов (т. е. мисимиан), потому что близ Суании (т. е. Свании) находились в засаде персы. Он советовал римлянам возвратиться домой по дороге, называемой Даринской. Зимарх, узнав об этом, послал по дороге Миндимианской десять человек носильщиков с шёлком, чтобы обмануть персов и заставить их думать, что шёлк послан наперед, и что на другой день явится и он сам. Носильщики пустились в путь, а Зимарх, оставив влево дорогу Миндимианскую, на которую, как полагалал он, персы сделают нападение, поехал по дороге Даринской и прибыл в Апсилию. Он достиг Рогатория, потом и Понт Эвксинского. Затем отправился на кораблях в Фасис и, наконец, прибыл в Трапезунт. Отсюда на общественных лошадях приехал в Византию, в Константинополь, где доложил императору о своём путешествии. Возможно, одним из этих путей византийские монахи тайно пронесли в своих посохах шелковичного червя через Азию в Европу, что может являться ярким примером первого «промышленного шпионажа».
Миссия Льва Исавра. Имеются сведения летописца и о византийском посольстве 707–711 гг. будущего императора Льва Исавра в Аланию. Важно отметить, что в источнике фигурируют две старые и давно известные дороги (через Абасгию и Апсилию). Ими воспользовался Лев Исавр в связи с драматическими событиями, из которых он удачно выкрутился, о чём подробнее будет сказано далее.
Абхазские ответвления Великого шёлкового пути. Большинство исследователей справедливо считает, что Великий шёлковый путь ко времени Зимарха шёл из Китая в Согдиану, а оттуда в обход Ирана и его сателлитов через плато Устюрт и Северный Прикаспий выходил на Северный Кавказ, в верховья Кубани. Но локализация трансзападнокавказских дорог, которые встречаются у Менандра, по-разному трактуются исследователями. Так, Мисимианский путь сопоставляют с дорогами через Мамисонский перевал, через ущелье Ингура и вдоль нынешней Военно-Сухумской дороги. Даринский путь одни ведут через Клухорский перевал, другие – через Санчарский и т. д. Идентификация Мисимианского пути тесно связана с проблемой локализации самих мисимиан (родственных апсилам) и их центров.