тает, а будто бы обвиняет своего судью; но поскольку мне
толено говорить, я не буду молчать и не дам подумать, 410 •сужден и своей совестью. 5. Я сам не вижу, в чем меня мож-
обвинить: никто не назвал меня среди заговорщиков. Нико-ч ничего не сказал обо мне. Кебалин не мог знать больше ю, что слышал. И все же царь верит, что я — глава загово-4 6. Неужели Димн мог пропустить имя того, за которым сле-нал? Он должен был, хотя бы н ложно, назвать меня при вопро-об участниках заговора, чтобы легче убедить того, кто его ис-тывал. 7. Ведь он пропустил мое нмя не после раскрытия вступления; тогда могло бы показаться, что он щадит союз-кп. Никомах донес о тех, кто, как он думал, не выдаст своей "'ты, но, назвав всех остальных, одного меня пропустил. Прошу вас, воины-товарищи, сказать, что если бы Кебалин
мне не обратился и оставил бы меня в полном! неведении о мишоре, стоял бы я сегодня перед вашим судом, когда никто
"не назвал меня? 9. Димн, конечно, если бы был жив, выгородил бы меня. А что же остальные? Кто захочет признаться в своей вине, тот, конечно, ничего не скажет обо мне: злая! судьба горька, и виновный, страдающий за себя, бывает равнодушен к мучениям другого. 10. Неужели из стольких виновных никто пе скажет правду, даже и под пыткой? И все же никто не щадит обреченного на смерть, да, по-моему, и он сам никого не жалеет.
11. Я должен вернуться к единственному правдивому обвинению, почему я умолчал о сказанном мне. Почему выслушал так беззаботно? Как бы то ни было, но этот проступок, когда я сознался: в нем, ты, Александр, простил, ты дал мне правую руку в знак примирения и я был на твоем пиру. 12. Если ты поверил мне, что я очищен от подозрений, если ты пощадил меня, так не меняй же своего решения! Что я сделал прошлой ночью, когда ушел от твоего стола? Какое новое преступление, сообщенное тебе, заставило тебя изменить решение? 13. Я крепко спал, когда меня» измученного моими несчастиями, разбудили мои враги, чтобы заковать меня. 14. Когда приходил такой глубокий сон к заговорщику и убийце? Преступники не могут спать спокойно, их мучают угрызения совести и терзают фурии не только когда преступление; совершено, но и когда оно ещо только задумано. Меня освободила от страха как моя невиновность, так и твоя правая рука; я не боялся, что ты больше подчинишься жестокости других, чем своему милосердию, 15. Ноне раскаивайся в том, что ты поверил мне, ведь все было рассказано мне простым юношей, который не мог представить ни одного свидетеля своих слов, никакого залога и который переполО' шил бы всех, если его стали слушать. 16. К несчастью, я поду мал, что до моего слуха доводят о ссоре развратника с любов ником, и мне показалось подозрительным, что он не сам' пришел ко мне, а послал своего брата. 17. Я боялся, что1, он будет от ридать данное им Кебалику поручение и я окажусь причиной опасности для многих друзей царя. 18. Даже когда я никого in задел, нашелся человек, пожелавший моей гибели; скольких и нажил бы врагов, обвини я невинных? 19. Но, скажете вы, вед. Димн покончил с собой. А мог ли я это предугадать? Конечно, нет. Итак, единственный факт, удостоверяющий сообщение, ещг не мог воздействовать на меня, когда я говорил с Кебалшюм
20. Клянусь богами, если бы я был соучастником Димна и таком преступлении, я не стал бы целых два дня скрывать с него, что нас предали; ведь самого Кебалина легко было yd рать с дороги. 21. И наконец, после того как известие, от кото рого я должен погибнуть, мне было сообщено, я входил один i спальню царя с мечом в руках. Почему же я не совершил toi да преступления? Или я не осмелился на него без Димн;/ 22. Он, значит, был главой заговора, а я, Филот, мечтающий троне в Македонии, скрывался в. его тени! Был ли кто-нибу,; из вас подкуплен дарами? Кому из вождей, какому лрефею
оказывал я особое внимание? 23. Меня обвиняют даже в том, что я презираю свой родной язык и обычаи Македонии. Итак,. | домогаюсь власти над тем, кого презираю! Уже давно мой родной язык вышел из употребления в общении с другими народами; и победителям и побежденным приходится изучать чу-ной язык. 24. Это, клянусь богами, еще не так оскорбительно jjiи меня, как то, что Аминта, сын Пердикки, участвовал в за-| опоре против царя. Я не отказываюсь от упреков в дружбе с мим. Или не следовало сближаться с братом царя? 25. Но если надо было уважать человека столь высокого положения, спрашивается, виноват ли я, что не угадал этого, или должны умирать также ни в чем не повинные друзья преступников? Если
го справедливо, почему же я до сих пор жив? 26. Я действи-и'льно написал, что жалею людей, вынужденных жить под. ски-мггром считающего себя сыном Юпитера. О вера в дружбу, о опасная свобода давать искренние советы, вы предали меня, вы пнушили мне не молчать о том, что я думаю! 27. Я признаю, гг написал это, но самому царю, а не о царе. Я не хотел воз-"удить ненависть к нему, а боялся за него. Мне казалось более