При взрыве Джо Маккиббен так и сидит, уставившись на свой счетчик времени. Он освещен софитом, поскольку кинокамера записывает и то, что происходит за пультом управления. Но во внезапной тишине, наступившей за последним ударом гонга в пять часов, двадцать девять минут и сорок пять секунд, что-то не так, как раньше. Это через открытую заднюю дверь бункера ворвался другой свет, если только эту невиданно ослепительную яркость вообще можно назвать светом. Она затопляет бункер и заливает инструменты перед глазами Маккиббена доселе не виданной белизной, которая просто заглатывает контуры всех предметов в поле его зрения. В молнии нового света испарилась и дубовая платформа, и стальная башня вместе с ней. Молния, собственно, является целой чередой молний, следующих одна за другой слишком быстро, чтобы можно было их различить.
Ричард Фейнман в Compacia Hill знает, что расчеты Ганса Бете допускают силу света этой молнии в десять солнц. Взглянув на этот свет незащищенным глазом, можно временно ослепнуть. И все же он пренебрегает темными очками сварщика. Он считает эти меры предосторожности избыточными. Его не страшит световая сила молнии, вспыхнувшей в тридцати километрах отсюда. Куда больше он опасается перспективы «ни черта не увидеть сквозь эти стекла». Фейнман достаточно упрям, чтобы рискнуть и глянуть на происходящее незащищенным глазом — в отличие от Эдварда Теллера, который всем навязывал свой солнцезащитный крем. Фейнман подумал и пришел к заключению, что его глазам может повредить только ультрафиолетовый свет. Поскольку бронированное стекло окон экранирует ультрафиолетовые лучи, он занимает место в кабине грузовика: «Когда грянул взрыв, эта дурацкая молния оказалась такой слепяще-яркой, что я инстинктивно пригнулся и увидел на полу машины фиолетовое пятно. Я подумал: должно быть, это остаточное изображение на сетчатке. И вот я снова выпрямляюсь и вижу этот белый свет, который превращается в желтый и потом в оранжевый... Наверное, я единственный, кто видел эту проклятую штуку невооруженным глазом». Инструменты в южном бункере фиксируют силу света в двадцать солнц, которая держится две секунды.
Свет «свирепо набрасывается на тебя; он проницает тебя насквозь. Это была не та картина, которую просто видишь, нет, она выжигалась в тебе навечно. Хотелось, чтобы это скорее кончилось...», — описывает Исидор Айзек Раби свои ощущения в лагере, удаленном от нулевой точки на шестнадцать километров. Неподалеку от Раби в песке лежит Фил Моррисон, косясь сквозь черные очки в сторону нулевого пункта, и чувствует «слепящий жар» на лице, «как будто открыл раскаленную печь». Как и Фейнман, он тоже поначалу видит лучистое фиолетовое свечение, которое объясняет себе как рефлексы взрыва от земли и всего окружающего. Только потом он наблюдает через сварочные очки светящийся яркой белизной круг там, где только что стояла башня. Кен Бейнбридж напуган «неожиданной силой жара на моем затылке». Благодаря горизонтальной трещине в защитном стекле Джек Эби, ассистент Эмилио Сегре, поневоле видит молнию невооруженным глазом. Резкая белая линия в поле его зрения на мгновение сводит его с ума.
В Compacia Hill одна родственная душа Фейнмана тоже исполнена отваги наблюдать взрыв бомбы без защитной маски. Роберт Сербер, изобретатель прозвища «Толстяк» для имплозионной бомбы, видит еще до грандиозной белой вспышки «желтый жар». Его глазам потребовалось полминуты, чтобы оправиться от этого шока. Это световое шоу разворачивается в полной тишине.
На крыше северного бункера стоит Берлин Брикснер. Тридцатичетырехлетний фотолаборант сделал в Лос-Аламосе беспримерную карьеру. Для сегодняшнего события он разработал специальную бронированную высокоскоростную камеру, которая в секунду протягивает тридцать метров пленки. Он официальный фотограф и оператор испытания Тринити, и в его распоряжении пятьдесят пять кинокамер и фотоаппаратов. Они стоят за круглыми бронированными иллюминаторами северного бункера. А здесь, наверху, на крыше бункера он установил свой «Митчелл», большую 35-миллиметровую кинокамеру, с какими работают и знаменитые режиссеры в Голливуде. «Митчелл» водружен на пулеметную подставку вместо штатива. Эта камера — как и все остальные — включается от таймера Джо Маккиббена. Физики теоретического отдела предупреждали его, что в такой опасной близости к башне радиоактивное излучение может затуманить его пленки, а то и вовсе засветить. Поэтому группа Брикснера оснастила два необитаемых железобетонных бункера всего в восьмистах метрах от башни свинцовым стеклом толщиной тридцать сантиметров. Камеры, установленные за тем стеклом, тоже получают сигналы от таймера Маккиббена из южного бункера. Все аппараты рассчитаны на свет в десять солнц.