Вот те и раз, мое испанское приключение. Ну и тесен же мир.
Мне очень нравился номер в гостинице, где я в тот раз остановилась. Он был очень маленький, но какой-то правильный: огромная кровать, огромное окно и там под окном улица, были, конечно, и все необходимые удобства, но вот эта линия — дверь, кровать, окно превращала гостиничный номер в отдельный, парящий в небе мир.
Мое испанское приключение. Я так и не спросила, как его зовут, он не посчитал нужным представиться, ритуал знакомства как-то совершенно не вписался в ту ночь. Когда игрок хорош, дипломы и свидетельства теряют всякий смысл.
Он был из тех мужчин, которые знают. Они знают, что главное достоинство мужчины, в умении доставить наслаждение женщине и знают как доставить это наслаждение и делают это обстоятельно и со вкусом, всматриваясь и вслушиваясь в женщину, как делает это скрипач впервые взявший в руки незнакомый инструмент. Это было умело, с очевидным удовольствием, очень чувственно, но совершенно бесстрастно, ох уж эти теоретики!
Я не боюсь и не смущаюсь рук и тела незнакомого мужчины и если уж вступаю в эту игру, то иду в ней до конца, с удовольствием откликаясь на достойное предложение.
Мне было хорошо и спокойно под его нежными осторожными касаниями и неспешными ласками, на которые я откликалась такой же неспешностью чувственного познания, это было как осторожное начало длинной и трудной партии, когда игроки знают класс друг друга и не спешат раскрывать все свои карты. Время от времени то он, то я осторожно шли на обострение ситуации, и не находя отклика в партнере опять отступали на уже освоенную территорию. на нас то и дело накатывало беспричинное веселье, мы обменивались короткими ничего не значащими замечаниями и баловались, как дети, радуясь и удивляясь этой нежданной легкости.
А потом вдруг медленно тлевший огонек вспыхнул ненадолго, но так ярко и сильно, как долго тлеющий огонь взлетает в одну секунду по обоям к самому потолку, жаркий, белый и совершенно неудержимый. Так вырывается стон, который уже не сдержать. Так взрывается долго сдерживаемая и тщательно скрываемая страсть.
― А что касается, ваших рассуждений о банальности профессиональной игры, то я всегда готов противопоставить вашим восторгам по поводу азарта и риска, наслаждение совершенством самого процесса. Я с удовольствием повторю, что трезвый расчет и совершенство исполнения замысла дает не менее, а я склонен думать, что и более яркие переживания, чем, извините, ваше хваленое безумие.
Я не должна была, да и просто не могла их слышать. Они сидели на своем балконе, на другом конце зала и тихо беседовали. По трезвом размышлении, я и видеть-то их так подробно не могла ― игровой зал был очень велик, а балкон находился в самой дальней от меня точке, но я видела каждое движение и слышала каждое слово.
― Ах, оставьте ваши рассуждения для дам, которые так любят соблазняться умными разговорами интересных мужчин. Этим загадочным, но столь притягательным для нас существам всегда кажется, что если мужчина хорош в чем-нибудь одном, то он обязательно также хорош и во всех остальных своих проявлениях.
Короткая, но до чертиков самодовольная улыбка пробежала по губам молодого человека, чуть блеснули глаза за неожиданно темными и густыми ресницами.
«А умник-то наш не без тщеславия ― кто бы сомневался» — мелькнула злорадная мысль. Мужчины! Маленький господин вдруг как-то весь подобрался, суетливости его как не бывало и что-то дьявольское привиделось мне в его взгляде и повадке, как будто он освоился, наконец, с антуражем и наступил главный момент, ради, которого все и затевалось.
Ну, вот, демон игры собственной персоной, давненько не видались! Жаль, молодой человек был мне очень симпатичен. Неужели соблазнится?
Я верю в то, что каждый, кто всерьез вступает в мир игры, рано или поздно сталкивается с тем, кто сегодня предстал в столь непрезентабельном виде. Моя встреча была гораздо более романтичной. Да и Gran Casino de Barcelona, конечно место куда более романтичное, чем это, но сейчас не обо мне.
― Все ваши разговоры, юноша, ― голос демона звенел металлом, ― от отсутствия возможностей. Дай вам финансовую свободу, избавь от страха остаться без куска хлеба, и ваш хваленый разум сдастся под напором возможностей, как девственница перед богачом. Предложи я вам сейчас достаточно большую сумму, которую не надо возвращать, и посмотрим, где вы окажетесь.
― Предложите, ― голос молодого человека не изменился ни на пол тона, ― тогда посмотрим.
Нравится мне этот молодой наглец. Или он что-то знает? Наверное, кроме меня никто не заметил, как на столе, из воздуха должно быть, возникла внушительная пачка денег.
― Прошу, ― каким-то до противности сытым голосом с интонациями циркового шталмейстера произнес демон.
Молодой человек спокойно взял деньги и направился к покерному столу, где в одиночестве стоял дилер и в ожидании игроков привычно тасовал карты, чуть напоказ, с простительной гордостью профессионала демонстрируя свое, доведенное до артистизма умение.
Сигареты, зажигалка, фишки все мгновенно легло на свои явно раз и навсегда определенные места, выверенные спокойные, не напоказ движения и та же не показная невозмутимость, но что-то во всем этом было. Что-то умело скрываемое, интимное, почти мистическое. Я позволила себе аккуратно встроиться и посмотреть.
Эх, люблю я записных рационалистов! Молодой человек очень умело и технически грамотно вводил себя в то обожаемое мною состояние внутренней пустоты, которое обвалилось на меня, как нечто пугающее, еще в раннем детстве, доставив кучу неприятностей. (Я не умела его скрывать, но не хотела, чтобы об этом кто-нибудь знал. Вдруг лечить начнут!) И которому, теперь я это знала, можно научиться. Правда требует это немало усилий и довольно продолжительной практики. Он не был видящим, но это был профессионал, профессионал, который ради совершенства перешагнул, так пугающую житейское здравомыслие черту разумности.
Тонко звякнули невидимые колокольчики. Дилер сдал первые карты.
Он знал толк в игре. Это был тонко выверенный сплав расчета и риска, азарта и понимания, это было круче любого секса, это был апофеоз Игры. Ни поражений, ни побед ― игра. Игра, как образ действия
Казалось, все остановилось, суета казино растворилась ― не до мелочной возни, когда на кону душа. Я видела, как торжествующе оглядывается демон, как напрягся ничего непонимающий дилер. Все также дымилась сигарета, все также шуршали карты при раздаче, неумолимо росла гора фишек, которые этот необычный игрок тщательно раскладывал по одному ему ведомому принципу в перерывах между раздачами. Казалось, это действо будет длиться вечно. Но вдруг молодой человек, забрав очередной выигрыш, оставил на столе щедрые чаевые и поднялся.
Колокольчики звякнули еще раз.
― Играйте же, все только начинается! ― срывающимся голосом почти прокричал соблазнитель, ― Не бойтесь, я вам не дам проиграть.
― Я уже говорил вам, что профессия предполагает собственную ответственность за все действия и за их последствия. Профессия дисциплинирует, ограничивает и тем самым освобождает.
Игрок выложил на стол все выигранные им только что очень не маленькие деньги.
― Когда я играю, меня интересует только игра и мои возможности направлять ее ход. Выигрыш, как и проигрыш, существуют за границей этой ситуации. А вы так и не смогли мне поверить. Человек играющий, прежде всего, должен быть свободен. Свободен для действия.
Вот это да! Он обладал даром управлять ходом игры. Или все-таки это было обретенное в тренировках и размышлениях умение? Любопытству моему не было предела.
― Вы видели, как он играл? Впечатление, произведенное молодым человеком, было так велико, что Евгений Петрович, забыв весь свой снобизм, заговорил с Геологом, а тот, совершенно ошеломленный зрелищем воплощенной и несбыточной мечты, даже не обратил на него внимания, не имея сил отвести взгляд от места, где это только что произошло.