Тяжелое положение зимующих вынудило Резанова совершить новое путешествие – за провиантом в Новый Альбион, или Новую Калифорнию, именно в гавань Сан-Франциско.
После безуспешных попыток войти в устье реки Колумбии, корабль «Юнона» вошел в конце марта 1806 г. в бухту Сан-Франциско. Экспедиция выдала себя за часть экспедиции Крузенштерна, о которой было предупреждено еще за три года перед тем испанское правительство, и встретила самый радушный прием.
Лангсдорфу, к его досаде, пришлось играть роль переводчика, объясняясь по-латыни с отцами-миссионерами, так как другого языка, понятного обеим сторонам, не было.
Он сообщает любопытные сведения об индейцах и их образе жизни в «миссиях» францисканцев и пророчит блестящую будущность всей богатой стране. Что касается до естественно-научных работ, то он «встретил для них со стороны нашей экспедиции больше затруднений, чем можно было бы себе представить», – сушившиеся шкурки сбрасывались в море, бумагу гербария спрятали на дно трюма, пойманных птиц выпускали на волю и стреляной птице ночью отрывали головы и т. д.
«Такими приключениями и сотнями подобных, я был так притуплён и подавлен, что пришлось примириться на том, чтоб отказаться от всякой мысли работать по естественной истории и, согласно желанию господина Резанова, превратиться в толмача…».
По возвращении 8 июня на Ситху там было снаряжено 22-тонное суденышко, которое должно было под командой американца Вольфа идти в Охотск. Лангсдорф присоединился к нему. «Я довольно уже, – говорит он, – выдержал на Ситхе, с меня было достаточно рыбы, тюленей и ракушек»… «Редко поется «Те Deum laudamus» с большим чувством благодарности, как то, которое было на душе отплывавших в Европу». "Мне казалось, как будто стало легче дышать», когда мы потеряли из виду Mount Etgecumble» (у входа в Норфолк-Саунд).
Посещение острова Кадьяка, как и ранее, обратило внимание Лангсдорфа на условии жизни алеутов. Ряд страниц его книги посвящен описанию быта алеутов, промышленников и деятельности Российско-Американской компании.
После посещения бухты Кука на Аляске и вторичного посещения острова Уналашки, Лангсдорф прибыл 13 сентября 1806 г. в Петропавловск. Из-за позднего времени года пришлось зимовать здесь.
В своей книге Лангсдорф посвящает целую главу описанию собаководства и собак камчадалов. Он сам настолько освоился с этим способом передвижения, что в сопровождении только одного камчадала, сам командуя своими собаками, совершил длинную поездку по Камчатке – с 15 января по 25 марта 1807 г. При этом он посетил коряков.
Лангсдорфа поразило, какую огромную роль в жизнь этого племени играют олени. «Она столь же велика, как роль тюленя в жизни алеутов, ибо животное это служит к удовлетворению почти всех потребностей племени».
14 мая того же года «Ростислав» опять был в пути, а 15 июня путешественники достигли Охотска.
Отсюда Лангсдорф снарядил караван в 13 лошадей с погонщиками- якутами, который и доставил до Якутска его и привезенный им из Америки багаж.
Во время плавания вниз по течению реки Алдана Лангсдорфу пришлось ближе познакомиться с якутами и наблюдать их быт. Его поразило разнообразное применение бересты у этого народа и вызвало замечание, которое мне хочется привести целиком:
«Достойная удивления при наблюдении разных, еще некультурных наций, заметить, как они умеют удовлетворить почти всем своим потребностям каким-нибудь одним единственным простым предметом, даваемым (поставляемым) им природою.
Для многих островитян Южного моря бамбук является «всем». Алеуты, эскимосы и другие народы едва ли могли бы существовать без китов и тюленей. Чукчи и коряки, лапландцы, самоеды и другие обитатели северных земель живут почти единственно оленями и умеют пускать в дело даже мох из желудков этих животных. Для бурят, киргизов и многих степных народов овцы совершенно необходимы: они дают им одежду, пищу, жилище и т. д. Якут удовлетворяет большей части своих потребностей лошадью и березой».
От Якутска до Иркутска поднимаются Леною. Из Иркутска Лангсдорф съездил на китайскую границу в Кяхту, а затем продолжал свой путь. По прибытии в Тобольск он был так ласково принят генерал-губернатором, известным Пестелем, что прожил у него гостем с 11 декабря до 22 февраля 1808 г. 16 марта Лангсдорф приехал через Казань и Москву в С.-Петербург.
24 июля он назначается высочайшим рескриптом адъюнктом Академии наук по ботанике. Неутомимое стремление путешествовать не покинуло Лангсдорфа. Едва вернувшись из кругосветного путешествия, он уже готовился в качестве медика и хирурга участвовать в караване, отправляемом из Оренбурга в Самарканд и Бухару.
24 августа в Конференции Академии читается его письмо с просьбой инструкций и жалования вперед.
17 ноября Лангсдорф прибыл в Оренбург, но тут обнаружилось, что экспедиция назначена только на будущий год. Лангсдорф обратился к князю Волконскому с вопросом, как ему добиться разрешения за это время съездить за границу. Обязуясь возвратиться к августу следующего года, Лангсдорф поехал хлопотать об отпуске и получил его от министра коммерции, князя Салтыкова, в чем ему пришлось оправдываться перед Академией.
Отправляясь за границу (в Страсбург и Геттинген), Лангсдорф предлагает Академии быть полезным покупками книг, инструментов, коллекций и т.п.; кроме того, он намеревался уже издать кое-что из своих ботанических материалов (рисунки новых видов папоротника), уже готовое к печати и просил разрешения сделать это за границей.
Лангсдорф вернулся из-за границы 21 июня (ст. ст.) 1809 г. и с этого времени постоянно присутствует на заседаниях Академии и выступает с научными присутствует на заседаниях Академии и выступает с научными мемуарами по зоологии и ботанике: конференция 5 июня – докладывается «Beschreibung neyer Fischarten», 6 сентября он читает «Naturhistorische Beitrage». В этот день публикуется назначение его адъюнктом по зоологии. 4 октября докладывается отчет об орнитологических наблюдениях. 18 октября предлагается подписаться на работу о флоре Португалии, представив проспект таковой. Академия от подписки отказалась. 1 ноября – «Verzeichniss der Vogel im October» и т. д. Обработка материалов кругосветного путешествия берет, конечно, тоже много времени. В 1810 г. он начинает, совместно с Фишером, печатание большой ботанической работы, продолжавшееся несколько лет под заглавием: «Plantes recueillies pendant le voyage des Russes autour du monde par langsdorf et Fischer, Tаbingen 1810-1818». Еще раньше напечатаны вместе с Хорнером часовые наблюдения барометра в тропиках. От 1811 г. у нас имеется напечатанное в Мемуарах Академии (т. III, стр. 286-194) описание нового вида тетерева.
Здесь же, в Петербурге, закончил он 12 июня 1811 г. и свое главное двухтомное сочинение о кругосветном путешествии, неоднократно цитировавшееся выше. В следующем году оно появилось в печати в роскошном, объявленном по подписке, издании.
1 апреля 1812 года Лангсдорф назначен экстраординарным академиков по зоологии, а 17 июня 1812 г. назначен экстраординарным академиком по ботанике.
В сентябре (декабре?) того же года (1812), вероятно, по собственному своему желанию, Лангсдорф назначен был российским генеральным консулом в Рио-де-Жанейро в Бразилии с сохранением звания академика и академического жалования.
Едва ли назначение консула в Бразилию было продиктовано какими-нибудь коммерческими интересами, как это утверждает Кабани, говорящий о «коммерческих сношениях России с Бразилией»; скорее это назначение связано было с тем обстоятельством, что португальский дом Браганца, смещенный Наполеоном, в 1808 г, провозгласил Бразилию империей, и Рио-де-Жанейро стал резиденцией императора и двора.