Кроме этих людей, офиціально состоявших при Талейране, его сопровождала совершенво преданная ему и имевшая на него большое вліяніе, жена его племянника, графиня Перигор (герцогиня Дино). Эта замечательная женщина, двадцати лет от рода, блиставшая редкою красотою, еще более умом, и обладавшая всем, что доставляет господство в болыпом свете, нередко избегала его, чтобы предаваться чтенію. Новейшая исторія и творенія лучших литераторов на разных языках были любимыми предметами ея занятій; в особенностиже она любила беседовать о важненших вопросах политики, а также о художествах, которых посгигала все тонкости. Содействіе молодой графини приносило ея дяде большую пользу, устраняя затруднения, казавшіяся камнем преткновенія опытному дипломату: нередко мудрость, в виде прелестной Граціи, придавала изящную форму его соображеніям; многія из нот Талейрана, многія из собственных его писем к Людовику XVIII носят на себе печать вернаго такта, нежнаго чувства, участницы его серьёзных занятій(14).
Очевидно, что на венском конгресе порядок веденія дел и самое решеніе важнейших вопросов ь зависели почти исключительно от пяти первостепенных держав: Англіи, Россіи, Австріи, Пруссіи и Франціи. Барон Штейн, не будучи уполномоченным, ни Россіи, ни Пруссіи, явился на конгресе, как доверенное лицо Императора Александра по делам Германіи и как председатель комитета по управленію землями завоеванными оружіем Союзников. Способности, сведенія и твердый, неподкупный характер Штейна давали ему большое вліяніе на решеніе германских вопросов. Император Александр, по прежнему, удостоивал его совер-шенным доверіем, но, вместе с тем, иногда следовал внушеніям близких к нему людей, и в особенности товарища своей юности, князя Черторыскаго. Дальновидный Штейн, разделяя на счет Польши мненія опытнейших русских государственных людей, и в числе их графа Разумовскаго, вскоре по прибытіи Государя в Вену, подал ему Записку, в которой, между прочим. изложил свои мысли по сему предмету следующим образомъ:
„Пусть дадут Полякам принадлежащим Россіи такія политическія учрежденія, которыя обезпечилибы им участіе в самоуправленіи, охранили-бы их от угнетеній, поддержали-бы общественное мненіе и дали-бы пищу их деятельности. Учрежденіе земских облает еых чинов во всякой из польских провинцій послужило-бы к обезпеченію Полякам личной свободы, собственности, участія во внутреннем управленіи, и подало-бы средства к развитію в народе нравственных и умственных силъ.
„Ежели Поляки не получать общей государственной конституціи, то они должны принести эту жертву важнейшим интересам Европы, благодарности Союзникам — освободителям, преступному участію, принятому ими самими в своем расторженіи трех-вековым безначаліем и продажностью своих магнатов, прекратившими политическое существованіе Польши. Пусть вспомнят они слова, сказанныя еще в XVI-м столетіи одним из их величайших Государей, Стефаном Баторіем: Поляки! Вы обязаны сохраненіем своей самобытности—не ваіиим законам, которыхь вы не знаете; ни вашему правительству, которому вы не повинуетесь; вы обязаны тем — случаю. Поляки утомили попущеніе этого случая, или—лучше сказать—Промысла, и он дозволил их покореніе. Все начала, входящія в характер свободной націи: чистота нравов, уваженіе к человечеству, холодный разсудок, просвещеніе; все учрежденія, долженствующія лежать в основе конституціи: среднее сословіе, городскія и общинныя учрежденія, им неизвестпы. Все заставляете опасаться, чтобы свобода, к которой эта нація вовсе не приготовлена, не сделалась бедствіем для нея самой, для ея соседей и для державы, с коею она должна оставаться неразрывною" (15).