«Тогда я дам тебе еще несколько советов, — Достойная Елисафета опасно приблизилась к лорду: — Рисуй меня, бесстыдницу, танцующей с каким-нибудь голым королем.
Так еще нагляднее будет.
И папирусов больше в Норд присылай.
Мои верные подданные, которые меня обожают и любят безмерно, те папирусы собирали и сжигали.
Обещали содрать с живого кожу, кто нарисовал и прислал картинки в Норд.
Потом узнали, что ты рисовал и посылал папирусы с голой нарисованной мной, называл меня бесстыдницей.
Подданные мои сказали, что мало кожу с тебя живого снять.
Тебе наказание пострашнее от них будет.
Но я запрещаю в Норде убивать.
Прежний король Луиджи убивал.
Я не убиваю.
А те папирусы, которые остались – за них землесочные купцы все свои товары отдали.
Слишком понравились им твои картинки обо мне, лорд Амфибий.
Чем больше гадких папирусов нарисуешь и пришлешь тайно в Норд, тем больше мы получим за них денег».
«Эээээ хорошо, что твои подданные тебя любят.
И что ты на меня не сердишься, — лорд Амфибий уменьшился в росте. — Ты сказала, что с меня твои подданные хотели с живого кожу снять?»
«Хотели и хотят, лорд Амфибий».
«Но ты же меня не выдашь, Достойная Елисафета?»
«Конечно, я не позволю, чтобы в Норде казнили.
Тебя не казнят.
Никого не казнят.
Я тебе женское платье дам.
Лицо платком замотаешься, лорд Амфибий.
Бедра у тебя крутые, женские.
Будешь похож на заморскую купчиху.
В женском к лифляндским купцам ночью на корабль тайно проберешься.
Они тебя обратно в, ставшую тебе родной, Лифляндию отвезут.
Я еще тебе в охрану стражников дам…»
«Стражники зачем?»
«Чтобы тебя в клочья мои подданные не разорвали.
А то потом по косточкам тебя не соберем…»
«Я бы хотел в Норде остаться, — лорд Амфибий позеленел. — Ты добрая, а король Лифляндии злой.
Я из нужды гадости о Норде и о тебе говорил и рисовал.
Теперь здесь хочу доживать свой век.
Достойная Елисафета, ты мне лицо изуродуй, чтобы меня не узнали.
Руку и ногу отруби.
Без руки, без ноги изуродованный я в Норде буду жить лучше, чем в Лифляндии целиком».
«Нет, лорд Амфибий, — Достойная Елисафета с сожалением качала головкой миленькой. — Я бы тебя оставила в Норде.
Но даже без руки, без ноги и с изуродованным лицом тебя узнают.
Слишком ты стал знаменит в Норде.
Наши купцы продают папирусы с твоим изображением.
Лучше я тебя отправлю в трюме галеры.
Под ногами гребцов спрячешься в мешках с солью.
В Лифляндии ты больше пользы принесешь Норду, чем в Норде.
Продолжай гадости рисовать и говорить обо мне и о Норде.
Если не ты, то все равно найдется другой лизоблюд лифляндского короля, который рад за миску лукового супа ругать меня и Норд.
Лучше уж ты продолжай ругать.
Ты, вроде, Норду, как родной, свой.
Мы к тебе привыкли».
«Достойная Елисафета, не смей интриговать и издеваться надо мной, — лорд Амфибий неожиданно взвизгнул. — Я знаю, что ты умеешь плести интриги так, что никто до конца и не разгадает…»
«И об этом на ярмарках в Лифляндии тоже кричи, лорд Амфибий, что я самая лучшая интриганка».
«Я не буду больше ругать тебя и Норд.
Я в душе остаюсь Нордянином.
Я люблю Норд и тебя, моя обожаемая королева.
Люблю сильнее, чем похлебку с луком в Лифляндии.
Сейчас ты меня отправишь в Лифляндию.
Но я приползу обратно в Норд.
Уйду простым охотником в дальние снега.
Буду на границе Норда охотиться на белых медведей.
Лучше белый медведь, чем король Лифляндии».
«Ну, лорд Амфибий, пора прощаться.
Уплываешь в Лифляндию», — королева Норда, словно и не слышала последние слова лорда Амфибия.