«Из балагана в порту Норда вышел мой друг купец Феофан.
Запнулся о спящую в снегу танцовщицу Ырму.
Упал и разбил голову о льдину».
«Надеюсь, что льдина не пострадала? — королева Норда спросила с тревогой. — Гостей в Норде много, а льдин мало».
«Ты смеешься, королева, когда я скорблю?» — посол вытаращил глаза.
«Если хочешь, чтобы по твоему умершему другу плакали, то вызови плакальщиц, посол.
Они предлагают свои услуги на ярмарке.
Плакальщицы сидят в шатре рядом с балаганом.
Не перепутай!».
«Достойная Елисафета, ты смеешься надо мной.
Не вижу ничего смешного в трауре по моему другу».
«Ничего смешного, что ты ходишь в трауре в моем дворце на балу, где все веселятся? — Достойная Елисафета усмехнулась. — Мы даже не знали твоего друга.
Можешь рыдать.
Закати истерику.
Устрой благолепную церемонию прощания с твоим другом, но только не в моем дворце».
«Не оскорбляй меня, — посол завизжал. — Сами когда-нибудь…»
Но купцу стражники залепили рот мхом с сахаром.
Потащили из дворца.
Вечером посол заливал свое горе в таверне вином из амфоры.
«Кого я потерял? — посол мутным взглядом обвел присутствующих. — Вы могли бы сказать просто, что я потерял своего друга купца.
Что лучше бы он не ходил в балаган в Норде и не запинался бы о спящую в снегу танцовщицу.
Но я скажу, что мы потеряли не просто купца, а купца великого.
Он озарял своими деньгами себя, меня, своих жен в гареме, фавориток.
Правда, нам денег не давал, но озарял…
И оказалось, что снег стал тебе пухом. — Посол еще отпил из амфоры. — А еще я потерял свою честь при дворе королевы Норда.
Она выгнала меня из дворца, как простого… простого как выгнала.
Я теперь не посол, а – изгнанник, буревестник.
Надеюсь, что Достойная Елисафета знала, что делает». — Посол вышел из таверны.
Увидел спящую в снегу танцовщицу.
Аккуратно перешагнул через нее.
Затем вернулся, взял за руку и потащил по снегу и льду к себе на галеру.
Достойная Елисафета любила советы мудрецов.
Прежний король Луиджи не любил советы мудрецов.
А Достойная Елисафета любила умные советы философов и мудрецов.
Но постепенно стала от них уставать.
«Достойная Елисафета, ты неправильно ведешь войны, — на аудиенции старый мудрец из Курляндского королевства сурово посмотрел на королеву Норда. — Я воевал, я знаю».
«Разве я веду войны?» — Достойная Елисафета приготовилась к долгой беседе.
«Ведешь ты войну, или не ведешь, но все равно поступаешь неправильно, — мудрец теребил седую бороду. — У каждой королевы есть интрига – победить другого короля.
И так дальше, и дальше и дальше.
Но ты не знаешь искусства ведения сражений.
А твои воины - действуют каждый по себе.
Размахивают топорами, как дровосеки».
«Разве неудачно мои воины размахивают боевыми топорами Норда?» — Достойная Елисафета смотрела на мудреца свысока.
«Пока у твоих воинов получается, — мудрец скосил глаза на фаворитку королевы.
Она, несмотря на серьезную беседу, играла с котенком. — Но потом у тебя враги отберут дворец.
Заберут тебя и твоих подданных в рабство.
И ты останешься одна в рабстве.
Будешь сидеть на белой волчице и одиноко размахивать своей королевской горностаевой мантией.
Что будешь делать без королевства и без подданных?
Станешь собирать малину в лесу?»
«Ты напугал меня, о, великий мудрец, — Достойная Елисафета поднялась с трона. — Пойдем в казарму.
Ты научишь моих десятников и простых воинов сражаться по-настоящему.
Чтобы я одна, без подданных в рабстве не собирала малину».
Пришли в казарму.
Десятники прятали усмешки в бороды.