Купец остается мечтать о трех прекрасных девах.
Девушки выходят на широкую тропу.
Слева приближается возок с тремя лихими курляндскими благородными.
Лорд в медвежьей шубе подгоняет ездовых оленей.
На сене в возке сидит толстый граф курляндский.
В руке графа дрожит глиняная амфора с вином.
На голове графа косо надета шапка из снежной лисицы.
Лорд без шапки.
«Наверно, потерял и не заметил», — Ингеборга смеется.
«Ноги чьи торчат из возка? — фаворитка вытягивает длинную шею. — Ноги барона курляндского Донкимио».
Толстый граф наклоняется, чтобы ущипнуть кого-нибудь из девушек.
Ингеборга визжит пронзительно.
Олени сворачивают и несут повозку к обрыву над рекой.
«Словно по своему родному королевству курляндскому разъезжают», — фаворитка говорит без злости.
«Норд тем и славится, что каждый, даже заморский гость, чувствует себя здесь вольно, — Достойная Елисафета держит за руки фаворитку и Ингеборгу. — При прежнем короле Луиджи было несвободно.
А сейчас, под моим управлением, дышится легко в Норде».
«Ты их защищаешь, — Ингеборга поворачивает разгоряченное личико к королеве Норда. — А они нас ущипнуть хотели.
Ты же королева.
Как можно тебя щипать?»
«Я девушка, меня щипать можно», — Достойная Елисафета неосторожно отвечает.
«Ах, так, значит, купцам курляндским тебя щипать можно, а мне нельзя?» — Ингеборга и фаворитка королевы вскрикивают одновременно.
Переглядываются, хохочут.
И начинают шумную возню вокруг Достойной Елисафеты.
«Я же не запрещала вам щипать меня, — Достойная Елисафета смеется и пытается вырваться из тесных объятий. — Не щекочите меня.
Ай, яй, йай».
«Елисафетка — наша королева.
Мы ее щиплем, а никто другие… — фаворитка шутливо машет кулачком улетающему возку с тремя курляндцами. — Эх, не слышат они меня.
С обрыва полетели.
Оленей жалко!»
«Олени выберутся», — Ингеборга растирает ладошки.
«Умные пешком идут за белым медведем, а дураки на возке с обрыва в полынью летят», — Достойная Елисафета выходит первая, чтобы пробивала тропу в снегу.
«Ингеборга, ты, правда, устраиваешь бал женихов?» — фаворитка, когда сходили со снежного холма, не утерпела и спросила.
«Не знаю.
Я на ходу придумала.
А теперь размышляю – мысль неплохая.
Интрига.
Хоть повеселюсь».
«Прекрасная интрига», — Достойная Елисафета бросает в племянницу бургомистра снежок.
«Ингеборга, тебе понравился завьюжный купец Андриян?» — фаворитка лукаво склонила головку к правому плечу.
«Он бы мне понравился, но я другого люблю».
«Любишь? — Достойная Елисафета резко остановилась. — Расскажи немедленно.
Что же ты молчала?
От нас нельзя скрывать интриги с женихами».
«Тайны в моей любви нет, — нежная розовая улыбка влюбленности осветила прекрасное лицо Ингеборги. — Я люблю барона Кавасаки».
«Барона кавасаки?
Он же старый.
Ему сто лет».
«Ему не сто лет, а сто восемь», — племянница бургомистра произнесла с гордостью.
Словно лишних восемь лет старику прибавили ценности.
«Но у барона Кавасаки есть жена», — Достойная Елисафета осторожно посмотрела на Ингеборгу.
«Жена мне не помеха».
«Барон знает, что ты его любишь?» — фаворитка королевы не смеялась.
«Не думаю, что барон догадывается, что я его люблю».
«За что ты его полюбила?»
«Разве любят за что-то? — девятнадцатилетняя Ингеборга подняла левую бровь. — Я люблю барона Кавасаки за…
За…
За то, что он особенный.
Необыкновенный.
Чудесный!»
«Барон Кавасаки похож на старого козла», — фаворитка королевы произносит задумчиво.