«Иначе мы будем много думать.
А думать нам, девушкам, вредно.
Особенно – рыбачкам».
«Почему же рыбачкам думать вредно»? — Ингеборга от любопытства высунула язычок.
«Ингеборга, ты сама реши, — Чио захихикала. — Если рыбачка будет на рыбалке думать, то всю рыбу отпустит».
«Ну, шшшштоб ваааас, — фаворитка неожиданно приподняла край шубки. — Смотрите, только быстро».
«Совсем другое дело», — Сильвия и Ассоль склонились.
«Чио, а ты, зачем рассматриваешь попку моей подружки? — Достойная Елисафета засмеялась. — Ты же спала, когда она лезла».
«Никуда ни я, ни моя голая попка этой ночью не лезла», — фаворитка уныло защищалась.
«Мне тоже интересно посмотреть на попку твоей фаворитки, королева», — Чио хихикала.
«Вроде бы эта попка была? — Сильвия произнесла задумчиво. — Или не эта.
Темно ночью».
«Темно ночью, — Ассоль согласилась. — Я помогала пролезть.
Пощупаю, может, наощупь узнаю», — Ассоль приложила ладошки к попке фаворитки королевы.
«Ну и как ощущается?» — фаворитка спросила с сарказмом.
«Красивая у тебя попка, хорошенькая, — Ассоль убрала ладошки. — Но не твоя».
«У меня моя попка».
«Не твоя попка ночью лезла к нам в окошко.
Твоя попка бы пролезла.
И на ощупь твоя другая».
«Вот и славно», — фаворитка королевы опустила шубку.
«Что же славного, — рыбачка Сильвия пропищала. — Теперь мы еще больше думать будем.
И досадно, что не ты была, фаворитка».
«Ночное чье-то приключение вошло в опасный поворот, — фаворитка Достойной Елисафеты шипит злобно. — Обвинили меня…»
«Не обвинили, а похвалили…»
«Вы, рыбачки, лишили меня уверенности в себе.
И теперь я сама себе не верю.
Вдруг, я ночью убрала засовы на двери, отбросила палку.
Голая по снегу бегала?
Мало ли куда, кроме как к вам, я забегала?
К вам не получилось из-за снега.
А, вдруг, к другим пришла?
Позор мне, позорище».
«Каждый будет уверен, даже, если ты была, что ты интригуешь, — Чио провела ладошкой по изумительному личику. — Мы, в Норде, все интригуем.
Даже не знаю, может быть, когда я эти слова произношу, то – интригую».
«Не бегала она, — Ингеборга что-то вспоминает. — Мы так тесно сплелись ночью, что утром с трудом друг от дружки отлипли». — Ингеборга сказала и округлила огромные глазища.
Но уже поздно забирать слова обратно.
«Даже так?» — рыбачки захохотали.
Ингеборга и фаворитка королевы начали оправдываться.
Что в хижине холодно было.
И мало, ли что человек во сне делает и к кому прижмется тесно.
Достойная Елисафета вспоминала старушку Катерину.
Представляла, как благородная Катерина одна идет по заснеженной равнине.
«Хорошо ей», — Достойная Елисафета вздыхает.
«Кому хорошо?» — рыбачки, фаворитка и Ингеборга сразу прекратили свои споры.
«Всем хорошо», — Достойная Елисафета махнула рукой.
«А, если всем хорошо, то пойдем утренний чай пить», — Ассоль приказала.
«Мы не хотим завтракать», — Достойная Елисафета улыбнулась рыбачке.
«Возражений не принимаю, — Ассоль махнула ручкой, словно сеть вытаскивала с семгой из моря. — Мой — знакомый рыбак Стокман очень меня к себе требует чай пить.
Чай со смородиновым и брусничным листом.
Никто лучше Стокмана чай не заваривает».
«Но здесь же стойбище охотников, а не рыбаков», — фаворитка королевы оглядывается по сторонам.
«Мы со Стокманом с детства дружим, — Ассоль охотно пояснила. — Он из семьи рыбаков.
Но захотелось ему охотником стать.
Говорит, что охота – та же самая рыбалка, но ему больше нравится».
«Ты к Стокману хочешь на завтрак, потому что желаешь его в женихи получить, — рыбачка Сильвия беззлобно засмеялась. — Чай – причина».