«Зачем моя печать?»
«Чтобы правда была».
«Я свою руку приложил, — шпион Паэльо втиснул пальцы в сырую глину. — Мою руку король Лифляндии узнает».
«Теперь все хорошо, — Достойная Елисафета, неожиданно для шпиона лифляндского произнесла чисто и отчетливо. — Я подышала твоим одурманивающим дымом, шпион лифляндский.
Теперь – твоя очередь одурманиваться». — Королева Норда выдернула дымящуюся дурман-палочку из левой ноздри и воткнула в ноздрю Паэльо.
«Достойная Елисафета, мы сразу поняли, что он шпион лифляндский, — подбежали Нордяне. — Но видели, что ты плетешь интригу.
За тебя мы были спокойны».
«Мне несколько минут назад уже сказали, что за меня можно не беспокоиться», — Достойная передала вторую дымящуюся дурман-палочку рослому рыбаку Нордянину.
«Куда ее засунуть, королева?»
«Бельмондо, ты сам придумай, куда и кому, — Достойная Елисафета поднялась. — Потом отведите одурманенного шпиона лифляндского…
У вас его примут.
Ему будет полезно поплавать, прикованному к веслу на галере…»
«Табличку глиняную, которую он иероглифами разрисовал, разбить?»
«Зачем же? — Достойная Елисафета засмеялась. — В том и интрига моя.
Табличка пусть попадет лифляндцам.
Должны же они узнать наш тайный способ, как мы добываем золото из воздуха.
Пусть королевство Лифляндии тоже озолотится», — слова Достойной Елисафеты полны иронии.
«Славная ты наша, королева, — нордяне хохотали. — Заинтриговала мудреца.
Теперь он глаза таращит и слюни пускает.
Одурманился, а тебя не смог одурманить.
Вот бы посмотреть, как голые лифляндцы станут на морозе в полынье купаться, а затем будут обмазываться каками снежного лося, снегом и чешуей кефали.
Обхохочемся.
Особенно, когда утром лифляндцы будут с удивлением смотреть, что смесь не превратилась в золото».
«Пусть наши купцы по завышенной цене продают лифляндским желающим купцам навоз снежного лося, чешую кефали и… снег», — Достойная Елисафета продолжала смеяться.
Вышла из шатра и подумала:
«Хм.
Может быть, действительно, в воздухе Норда золото летает?
И смесь навоза лося, чешуи кефали и снега притянет золото?
Мне было откровение?
Я не должна допустить.
Табличку глиняную нужно разбить».
Достойная Елисафета вернулась в шатер и разбила глиняную табличку.
«Даже над лифляндцами смеяться мы не должны», — так Достойная Елисафета объяснила недоумевающим Нордянам.
Когда направлялась к реке, то подумала:
«Я попробую, когда никто не увидит, намажусь смесью этой.
Вдруг, правда, золото ко мне прилипнет?
Моя фаворитка говорит, что все, к чему я прикасаюсь, превращается в золото…»
«Елисафета, подожди, я с тобой хочу поговорить», — Достойную Елисафету окликнула княгиня Изольда.
«Изольда, мы все идем за медведем, — Достойная Елисафета обрадовалась встрече.
Обнялась и поцеловалась с княгиней Изольдой. — У тебя глазки горят.
Тебя медведь так раззадорил?» — Достойная Елисафета засмеялась хрустально.
«Ах, Елисафета, я так страдаю», — губки княгини задрожали.
«При прежнем короле Луиджи все в Норде страдали, — Достойная Елисафета погладила княгиню по головке. — При моем правлении никто в Норде не страдает.
Все счастливые и смеются».
«Я счастливая и смеюсь, и страдания мои радостные, — Изольда доверчиво смотрела в глаза королевы Норда. — Мне мой жених граф Андреас сказал, что я беспорядочная, бесстрастная и, что во мне бродят и не находят выхода искренние и глубокие запросы, — Изольда прочитала по пергаменту, который извлекла из кармашка шубки. — Я не понимаю этих слов, поэтому попросила писца записать на пергаменте, чтобы я не забыла.
До свадьбы я должна избавиться, — княгиня Изольда снова посмотрела в пергамент, — избавиться от беспорядочности, бесстрастности, от искренних и глубоких запросов, которые не находят выхода.