Встав во главе местного населения и приведя с собой некоторое количество своих воинов, Серторий скоро стал господином значительной части Испании. К нему примкнули не только лузитаны, но и многие другие испанские племена, населявшие Ближнюю Испанию[842]. Зимой 77—76 гг. до н. э. он получил мощное подкрепление. В Италии после смерти Суллы вспыхнуло антисулланское восстание под руководством Марка Эмилия Лепида. Оно было подавлено, и потерпевшее поражение антисулланское войско, насчитывавшее 20 тысяч пехотинцев и 1500 всадников, во главе с Марком Перперной прибыло в Испанию (Plut. Sert. 15; Liv. per. XCI). Это усилило армию Сертория, хотя и сделало ее более разнородной[843].
Серторий не ограничился военными действиями. Он стал организовывать свое государство, которое противопоставлял тому, в котором правили сулланцы. Сам Серторий возглавлял его в ранге проконсула (А. e. 1991, 1062; 2002, 78 а-b). Этот ранг Серторий явно получил еще до своего первого появления в Испании в качестве наместника. И хотя позже Сулла, став диктатором, несомненно, отнял у него проконсульство, Серторий, будучи непримиримым врагом Суллы и сулланцев, этого акта диктатора не признал и продолжал считать себя единственной законной властью в Испании. Плутарх (Sert. 22) сообщает, что из сенаторов, бежавших из Рима, Серторий организовал сенат. Едва ли в Испании собралось такое количество сенаторов, что можно было действительно организовать из них полномочный орган[844]. Поэтому более прав Аппиан (Bel. civ. I, 108; Hisp. 101), отмечающий, что орган, который Серторием был высокомерно назван сенатом, состоял из его друзей. Вероятнее всего, речь идет не о личных, а о политических друзьях, то есть о приверженцах. Разумеется, Перперна, Фабий и другие сенаторы, прибывшие в Испанию, тоже были включены в этот сенат. В римской истории это был, пожалуй, первый случай создания в провинции органа, претендующего заменить правительство, находящееся в Риме.
Из числа своих сенаторов Серторий стал назначать преторов и квесторов, которые помогали ему, могли командовать отдельными армиями и управлять от имени полководца теми или иными территориями[845].
Серторий противопоставлял созданное им правительство тому, которое, по его мнению, незаконно находится в Риме, и считал свое правительство единственно законным[846]. И в качестве такового оно теоретически распространяло свою юрисдикцию на всю территорию республики. Поэтому Серторий мог заключить договор с Митридатом, создав с ним союз для борьбы против общего врага — сулланского режима. Для римлян, находившихся и в Азии при дворе Митридата и у него на службе, и в Испании под начальством Сертория, эта была именно гражданская война, а не измена родине[847].
Римское правительство сразу же попыталось подавить движение Сертория. Еще сам Сулла отправил против него сначала Анния (Plut. Sert. 7), а после вторичного появления Сертория в Испании и его первых успехов — Квинта Цецилия Метелла (Арр. Bel. civ. 1, 108). Когда попытки подавить восстание оказались неудачными, уже после смерти Суллы в Испанию был направлен Гней Помпей, молодой, но к тому времени весьма прославившийся полководец, сын того Помпея Страбона, который даровал гражданство иберским всадникам. Поскольку оба консула отказались от поручения вести войну в Испании (Сiс. Phil. XI, 8, 18), он, не занимая до этого курульных должностей, был облеченен званием проконсула (Liv. per. XCI; Val. Max. VIII, 15, 8)[848]. Отправление в Ближнюю Испанию Помпея могло быть продиктовано не только надеждами на его полководческие качества, но и расчетом на те связи с фамилией Помпея, которые возникли в долине Ибера благодаря акту Помпея Страбона[849].
Правительство развернуло и определенную пропагандистскую кампанию, стремясь дискредитировать Сертория. Он, должно быть, был объявлен «врагом римского народа». На это намекает Флор (II, 10, 1), а Помпей в своем письме сенату ясно говорит о «врагах» (Sal. Hist. II, 98, 5—6). Правительство использовало договор, заключенный Серторием с Митридатом, чтобы всячески дискредитировать мятежного проконсула. Сенат объявил врагами государства фимбрианцев Люция Магия и Люция Фанния (Сiс. II Verr. II, 87), которые являлись непосредственными инициаторами этого договора (Арр. Mithr. 68). Цицерон (II Ver. V, 72; 146; 151) обвинял наместника Сицилии Верреса в том, что тот казнил римских граждан под предлогом, что те были беглыми солдатами Сертория. Характерно, что право Верреса казнить беглых серторианцев Цицерон не оспаривает, но лишь утверждает, что под этим предлогом тот казнил и грабил купцов и судовладельцев. Видимо, не только сам Серторий, но и все его сподвижники из числа римских эмигрантов были объявлены вне закона и тем самым лишены гражданских прав, в том числе права на апелляцию в случае смертного приговора. После окончания войны Метелл и Помпей получили триумф (Vel. Pat. II, 30; Flor. II, 10, 7), хотя за победы в гражданских войнах триумф не полагался. Ясно, что сенат, воспользовавшись тем, что значительная часть войск Сертория состояла из испанцев, счел эту войну не гражданской, а «внешней».
843
Короленков А. В. Марк Перперна Вейентон // Новое в истории и гуманитарных науках. М., 2000. С. 149-150.
844
Berve Н. Sertorius // Hermes. 1929. Bd. 64. S. 214; Гурин И. Г. Серторианская война. С. 114.
845
Подробнее: Циркин Ю. Б. Движение Сертория // Социальная борьба и политическая идеология в античном мире. Л., 1989. С. 148—150. См. Также: Гурин И. Г. Органы власти серторианской Испании // Античный мир и археология. Саратов, 2006. Вып. 12. С. 172—178. Не со всеми выводами И. Г. Турина можно согласиться.
848
Twyman. The Metelli, Pompeius and Prosopography // Aufstieg und Nicdcrgang der romischen Welt. Bd. I, 1. P. 849.
849
Raddatz J.-M. Guerres civileset la romanisation de lavallee d'Ebre // REA. 1986. Vol. 88. P. 323. Это предположение косвенно подтверждается тем, что за тридцать лет до посылки Помпея в Испанию бывший консул Гай Порций Катон, внук знаменитого цензора, не стал дожидаться расследования его злоупотреблений и добровольно уехал в Тарракон (Cic. Balb. 28), где, возможно, и умер (Miltner F. Porcius, 5 // RE. 1953. Hbd. 43. S. 105). Избрание этого испанского города, несомненно, было продиктовано наличием связей, установленных фамилией Катона с Тарраконом и его районом во время кампаний будущего цензора в 195 г. до н. э. (Alfoldy G. Tarraco. Sp. 586).