В Испании провинциальный культ Августа возник, по-видимому, в 15 г., когда по просьбе тарраконцев Тиберий разрешил им построить храм обожествленного принцепса (Тас. Ann. I, 78). Среди провинций, которые, по Тациту, последовали примеру Тарракона, была, вероятно, Лузитания, судя по схожести эмеританского храма с тарраконским[1160]. В сенатской Бетике императорский культ возник, как уже говорилось, при Домициане. Муниципальный культ императора существовал в различных городах и императорских, и сенатской провинций[1161].
Каждый город римского или латинского права включал в себя собственно городское поселение (oppidum) и его территорию. В каждом городе существовал гражданский коллектив (coloni, municipes), включавший как горожан, так и сельчан. Этот гражданский коллектив обладал суверенитетом в рамках колонии или муниципия, выражавшийся прежде всего в существовании народного собрания, комиций, в том числе избирательных. Реально власть в городе принадлежала сословию декурионов. Простой гражданин едва ли мог стать городским магистратом. В городах существовал имущественный ценз, определявший возможность доступа к городским должностям. Он был разным в различных городах, в больших и богатых он был выше, чем в более мелких. Так, в Тарраконе он был столь высок, что должности в основном занимали лица, уже имевшие всаднический ранг, т. е. не менее 400 тысяч сестерциев[1162], хотя официально он явно был ниже[1163]. Кроме того, магистратура требовала больших расходов. Так, Урсонский закон (LXX, LXXI) требует тратить на игры не меньше 2000 сестерциев личных денег. Кандидаты на должность вносили значительный залог (Lex Urs. XCI; Lex Mai. LX), а штраф, который мог быть наложен на дуумвиров в Урсоне, составлял 20 000, а в Сальпенсе и Ирни 10 000 сестерциев (Lex Urs. XCII; Lex Salp. LVIII; Lex Irn. LXI).
Рис. З1. Богиня Виктория. Скульптура из Италики (Севилья)
Городские курии и магистраты полностью осуществляли самоуправление колонией или муниципием. Они собирали подати в соответствии с решениями правительства или наместника (Lex Urs. LXV; CIL II, 1423), уплачивали налог государству (CIL II, 3664), ведали самыми разнообразными городскими делами. Город обладал местной милицией (Lex Urs. LXVI, CIII). В Урсонском законе (XCIV) прямо говорится, что никто не обладает юрисдикцией в городе, кроме дуумвира или назначенного им префекта. Закон не предусматривает никакого лица, кто бы стоял над городом и его коллективом. Императорский префект появляется только в случае избрания дуумвиром города самого императора (Lex Salp. XXIV; Lex Irn. XXIV). Правда, в таком случае не избирается другой дуумвир, а префект обладает полномочиями единственного дуумвира, но все же никаких дополнительных полномочий по сравнению с обычными дуумвирами не имеет. Внегородскую власть в городе могли представлять кураторы, но они появляются в Испании только во времена Марка Аврелия[1164], т. е. уже в условиях начавшегося кризиса. Города могли заключать договоры о гостеприимстве с видными деятелями и становиться коллективными клиентами последних, но и в этих случаях ни о каких политических правах патронов над городом нет речи (Vives, 5829—5833). Прием в гражданский коллектив осуществлялся через юридическую процедуру adlectio, что свидетельствует об относительной замкнутости гражданского коллектива.
И в городском ремесле, и в торговле, и в земледелии преобладала мелкая и средняя собственность. Землей, главным средством производства, горожане владели именно как граждане данного города. К обладанию землей были допущены и поселенцы, но все-таки большинство последних было занято в ремесле и торговле[1165]. Возможно, негражданское землевладение все же рассматривалось как исключение. Более обычным путем приобщения к земле в другом муниципии или колонии было, вероятно, принятие человека в число граждан.
Итак, можно говорить, что испано-римский город обладал теми чертами, которые в принципе соответствуют городу античного типа, полису[1166]. А именно полис определяет сущность античной цивилизации и ее особенности по сравнению со всеми другими цивилизациями древнего мира. Конечно, речь не идет о самостоятельном полисе, как это было с греческим полисом классического времени или римской civitas эпохи республики. Положение испано-римского города было подобно положению полиса Греции, Азии или Сирии императорского времени, т. е. города, не обладающего политической независимостью, но с социально-экономической и внутриполитической точки зрения полностью сохраняющего полисный характер[1167]. Также и в культурно-идеологическом аспекте город являлся центром античной культуры, античного мировоззрения, античного образа жизни.
1163
Даже в таком значительном городе, как Карфаген, ценз был установлен на уровне 100 тысяч сестерциев (ibid. P. 179). Едва ли в Тарраконе он был выше.
1167
Ср.: Шифман И. Ш. Сирийское общество эпохи принципата. М., 1977. С. 186—254; Norr D. Imperium und Polis in der hohen Prinzipatzeit. Munchen, 1966 (особенно S. 116-119).