Далеко не случайно поэтому, что спорадические попытки японцев к пространственной экспансии всегда заканчивались неудачей. Так было в VII в., когда японский экспедиционный корпус потерпел жестокое поражение на Корейском полуострове. Так было и тысячелетие спустя: храбрые японские воины оказались бессильны, попав в мир с другими пространственными и культурными измерениями, когда экспедиция Тоётоми Хидэёси (1536–1598), вынашивавшего планы посадить на китайский престол японского императора, вела боевые действия в Корее.
«О! Эта страна большая! Я б сказал, что она намного больше Японии» (один из соратников Хидэёси во время пребывания экспедиционного корпуса в Корее).
Крупнейший стратегический провал ждал Японию и при вступлении ее во Вторую мировую войну, когда было принято фатальное решение о нападении на Перл-Харбор. И это в то время, когда японская армия прочно увязла в необъятном Китае. И дело здесь не в природной «глупости» руководства страны, а в его в буквальном смысле этого слова «недальновидности», т. е. культурно обусловленной неспособности оперировать невиданными до сих пор геополитическими масштабами.
Ограниченность мира, в котором реально обитали японцы, привела к тому, что их достижения, признанные всем миром, связаны прежде всего с малыми формами (включая и плоды современного научно-технического прогресса), требующими точного глазомера, умения оперировать в малом пространстве, приводить его в высокоупорядоченное состояние. Легкость, с которой японцы овладели цивилизационными достижениями Запада, обусловлена, среди прочего, и тем, что процедура тотального измерения (с которой начиная с нового времени тот связал свое благополучие) была освоена японцами очень давно и прочно, что, в частности, находит выражение в крайне разработанной шкале измерений с удивительно малой для донаучного общества ценой деления. Давнее и воплощенное в каждодневной деятельности стремление к точности и порождает известный всему миру перфекционизм японцев.
«Детское личико, нарисованное на дыне… Трогательно-милы куколки из бумаги, которыми играют девочки. Сорвешь в пруду маленький листок лотоса и залюбуешься им! А мелкие листики мальвы! Вообще, все маленькое трогает своей прелестью» (Сэй-сёнагон, «Записки у изголовья», начало XI в., пер. В.Н. Марковой).
Наивысшие достижения в миниатюрном письме принадлежат Ёсида Годо: 600 иероглифов на зернышке риса, 160 — на кунжутном семени, 3000 — на соевом бобе. В Японии есть Музей микроискусства, где собрано около 20 тысяч образцов миниатюрного письма, для рассмотрения которого требуется по меньшей мере лупа.
Говоря о взаимосвязанности природных условий и историко-культурного процесса, мы совсем не имеем в виду, что этот процесс является жестко детерминированным. Эта взаимосвязанность задает лишь основные параметры, в рамках которых проявляются собственные закономерности социально-исторического и культурного развития. Кроме того, фактор исторической случайности также имеет огромное значение. Причудливое сцепление закономерного и случайного и образует реальный исторический процесс, изложению которого в древности и посвящена эта книга.
Раздел I
Доисторическая Япония
Глава 1
Общее состояние японской археологии
Переходя к изложению материала, относящегося к доисторической (археологической) эпохе, следует сделать несколько предварительных замечаний. Японцы всегда интересовались собственными древностями (подтверждением этому может служить хотя бы обилие исторических сочинений, продуцировавшихся этой культурой, по крайней мере, в VIII в.). Этот интерес проявлялся достаточно рано и по отношению к артефактам, являвшимся предметами коллекционирования.
Однако сколько-нибудь систематическое изучение и коллекционирование древних артефактов начинается только в период сёгуната Токугава. До этого времени японские знатоки древностей основное внимание уделяли все-таки анализу сообщений, которые содержались в письменных текстах, или интересовались тем, что мы сегодня называем исторической археологией, в орбиту которой традиционно входили дворцы императора и знати, а также буддийские храмы.