Вопреки уверениям ультраправых это означает, что происходит культурная интеграция алжирцев, а социальная и политическая интеграция отстает.
Действительно, отличительные черты принадлежности алжирцев к своей национальности тому свидетельство: они мусульмане, но не в большей степени, чем французы — католики, если основываться на данных о посещаемости мечетей… И вовсе не беры просят о строительстве новых мечетей. В конфликтных ситуациях к исламу прибегают лишь как к инструменту борьбы. В Алжире и прежде так поступали для того, чтобы склонить сельское население примкнуть к ФНО или МНА, а совсем недавно — чтобы подменить крах политической и экономической интеграции Алжира идеологией фундаментализма. Во время споров о ношении исламского платка во Франции интеллигенция, занявшая ту или иную позицию, не была алжирского происхождения. Те же самые алжирцы, которые называют себя арабами (и которых называют арабами), когда-то мобилизовались в Алжире в поддержку Насера, но и пальцем не пошевельнули, чтобы поддержать Саддама Хусейна во время войны в Персидском заливе в 1991 г., в то время как в Алжире правительство и их противники — исламисты из ФИС (Фронт исламского спасения) — мобилизовали силы против «американского империализма». Можно даже сказать, что французские алжирцы все больше и больше отдаляются от своей родной страны. Об этом свидетельствует то, что они не принимают участия в конфликтах между ФИС и алжирским правительством, несмотря на то что участвуют в выборах, если те проводятся. А ведь пятьдесят лет назад французская федерация ФНО ыла одной из основных движущих сил политической борьбы в Алжире.
Это означает, что те, кто является алжирцем по рождению, все больше и больше интегрируются в жизнь Франции; что их участие в актах насилия и других действиях в городах вписывается в другие рамки — в рамки жизни в кварталах, в которых они живут, при соучастии других молодых людей; что их требования, касающиеся обучения в школе, включения в жизнь общества, защиты от безработицы, присущи не только иммигрантам, берам, но и всем остальным. Это — неопровержимое доказательство, как подтверждает деятельность организации «SOS-расизм», медленной, но необратимой интеграции алжирцев в политическую жизнь французского общества.
В заключение: сравнение между Францией и Германией
Не только во Франции присутствие иностранцев вызывает в обществе вопросы и полемику. Однако по эту сторону Рейна люди не хотят считаться с тем, что Франция с давних времен — страна иммиграции. Французы не хотят считаться с тем, что с эпохи революции 1789 г. их страна сложилась как национальное государство, душой которого является политический проект всемирного назначения. В таком государстве иностранец должен быть подготовлен к жизни в обществе школой, армией, другими государственными институтами и в результате перестать быть иностранцем. И если «из всех европейских стран именно во французском законодательстве наибольшее предпочтение отдается “праву почвы”, то это, конечно, потому, что Франция — единственная страна, население которой создавалось из иммиграции», — писала французский социолог Доминик Шнаппер.
Принимая во внимание вызывающий тревогу демографический спад, начавшийся во Франции еще в середине XIX в., становится ясно, что потомок иммигранта не мог избежать службы в армии в эпоху, когда сила нации измерялась количеством дивизий. Поэтому французские политики стремились законодательно закрепить и даже принудительно проводить офранцуживание детей иностранцев, поселившихся во Франции. По закону 1851 г. молодой человек — сын иностранца мог еще добровольно отказаться от французского гражданства; но по закону 1889 г., в эпоху, когда думали о реванше в отношении Германии, он уже не мог этого сделать, если его отец родился во Франции.