Безумный король числится монархом еще тридцать лет, до самой смерти, настигшей его в 1422 г., и все это время его дядья и брат, заменившие короля в исполнении государственных обязанностей, ведут между собой борьбу за власть. К этой беде добавляется вновь вспыхнувшая война с Англией и конфликт внутри католической Церкви, который завершается в 1378 г. ее расколом.
С тех пор как Филипп IV Красивый переселил пап в Авиньон, папская власть укрепилась и обогатилась; папы построили в городе дворец, где содержали целый двор, при котором бывал сам Петрарка. Несмотря на обличительные речи монахини Екатерины Сиенской, направленные против Церкви, которая больше занималась сбором податей, нежели вопросами веры и крестовыми походами, пышность папского двора нисколько не смущала великого поэта. Курия постепенно офранцуживалась: из ста десяти кардиналов, назначенных с 1316 по 1376 г., девяносто были французами.
Тем временем в Риме снова стало безопасно, и, когда умер папа Григорий XI, состоялись сразу две процедуры выборов: Климент VII утвердился в Авиньоне, а Урбан VI в Риме. Каждая сторона надеялась победить «де-факто», т. е. силой, но Парижский университет в лице своего канцлера Жана Жерсона вмешивается в конфликт и проводит референдум в монастыре матюренов. Было составлено 10 тысяч проектов постановлений, на основании которых следовало выбрать один из трех способов решения вопроса (tres viae): созвать церковный собор, найти компромисс между двумя папами или добиться отставки одного из пап. Так как Климент VII находится при смерти, кардинал Педро де Луна обещает, что, если папой выберут его, Педро, он добровольно сложит с себя тиару. Но, будучи избранным, этот арагонец из страны «упрямых мулов» заявляет, что уйдет в отставку только в том случае, если папа в Риме сделает то же самое. Приходится ждать нового собора, который соберется в 1414 г. в Констанце, на котором будет избран лишь один понтифик, имеющий право руководить христианском миром.
Следствием раскола, длившегося тридцать девять лет, стала большая, чем когда-либо, зависимость духовенства каждой страны от своих государей: теперь на соборе папам приходится вести переговоры с представителями наций. Так схизма стимулировала развитие национальных Церквей — особенно во Франции. Раскол стал еще одним фактором, который в конечном итоге способствовал консолидации национальной идеи на фоне неурядиц внутри христианской Церкви, утратившей былой авторитет.
Когда в 1380 г. умер Карл V, его наследнику — Карлу VI, было всего двенадцать лет, и его дядья, герцоги Бургундский и Беррийский, сделались его опекунами. Но после женитьбы на внучке герцога Миланского Бернабо Висконти — Изабелле Баварской, «такой хорошенькой, что король глаз не мог отвести от нее», и при поддержке своего младшего брата Людовика Орлеанского король освободился от этой опеки. Он отдалил от себя дядьев, а на их место призвал бывших советников отца — «мармозеток», которые поклялись действовать сплоченно и осуществлять единую политику, а именно проводить реформы и подчиняться королю. В 1382 г. безумие короля предоставило его дядьям возможность вновь оказаться у власти, но неожиданно в этом вопросе они столкнулись с Людовиком, у которого были те же самые намерения. Соперничество между братом и дядьями оказалось роковым. В своих княжествах (апанажах), которые выделялись им в качестве возмещения («куска хлеба») каждым королем при восшествии на престол, принцы королевского дома жаждут сохранить независимость, хотя с угасанием династии Капетингов, не получившей наследников мужского пола, эти земли должны вернуться короне. Но владельцы апанажей стремятся к автономии: они начинают развиваться параллельно, уподобляясь независимым государствам, даже если за королем сохраняется право сбора налогов, чеканки монеты и отмены бана. Так же как в наследственных княжествах — Бретани, Беарне, княжестве Бурбонском, — там создаются счетные палаты и канцелярии, а принцы становятся основателями рыцарских орденов: например, Людовик Орлеанский создает орден Дикобраза, Жан Бретонский — орден Горностая, Филипп Добрый Бургундский — орден Золотого Руна. Короче говоря, как пишет историк Клод Говар, «принцы потихоньку узурпируют права короля» и желают запустить руку в королевскую казну, а они могут сделать это с легкостью, будучи дядьями, братьями и прочими родственниками монарха.