Однако тот, кого в насмешку именовали «королем Буржа», вовсе не был настолько обделен, насколько рисует его легенда о Жанне д’Арк. Он контролирует всю страну к югу от Луары, за исключением Гиени, а на юго-востоке ему остались верны Лион и Дофине. Парламент Пуатье заменяет собой парламент Парижа. После поражения при Азенкуре, после битвы при Вернёе (1424), ставшей второй катастрофой для арманьяков, все крупные феоды потеряли своих сеньоров; герцог Бретонский и граф де Фуа занимали неопределенную позицию, однако выступать на стороне Бедфорда, как это сделал герцог Бургундский, не собирались. Разумеется, у дофина есть и настоящая армия, хотя командование ею оспаривают друг у друга его фавориты — коннетабль Артур де Ришмон и Жорж де ла Тремуй, между которыми он никак не может сделать выбор, а меж тем они опустошают его казну. Будучи человеком, которому не хватает силы характера, дофин позволяет принимать решения своей теще, Иоланде Арагонской, герцогине Анжуйской, которая пытается вернуть ему Бретань. И тем не менее нельзя сказать, что из-за слабых позиций дофина вся знать отшатнулась от него и перешла на сторону Бедфорда. Жан Фавье подсчитал, что в Париже число членов парламента, верных герцогу Бургундскому, с 1418 по 1430 г. уменьшается с восьмидесяти до пятидесяти; в то время как в парламенте Пуатье, второй «столицы» дофина, в эти же годы оно возрастает с двадцати до сорока трех… Это всего лишь один симптом, но есть еще и другие, например свидетельства о враждебном отношении части населения к регентству Бедфорда. Правда, когда речь заходит о Церкви, понятие патриотизма исключается полностью, поскольку Церковь сопротивляется требованиям Бедфорда исключительно ради сохранения своих свобод; если бы регент их уважал, она бы стала молиться за него. В основе народного сопротивления лежит нежелание иметь над собой государя-иностранца, даже если тот чтит обычаи, а большую часть чиновников его аппарата составляют французы; это те французы, которых именуют «изменниками» или «английским приплодом», что в сущности означает «сукины дети».
Наименее послушными регенту были жители Нормандии: в этой провинции, которую англичане чаще всего рассматривали как свою неотъемлемую собственность, они не чувствовали себя в безопасности; местное население вело с англичанами партизанскую войну, а англичане преследовали повстанцев как охотники — зайцев. Но те же самые чувства царят и среди жителей столицы: знатные горожане Парижа, чьи симпатии принадлежат бургиньонам, называют своих противников уже не арманьяками, а французами; впрочем, когда во время похорон Карла VI в соборе Парижской Богоматери Бедфорд приказал нести перед собой меч покойного короля, «отовсюду раздавался недовольный ропот». Отзвуки этих настроений можно обнаружить и в «Жалобе добрых французов» нормандца Робера Блонделя, и в «Четырехголосой инвективе» Алена Шартье. «Дама Франция», которую рисует поэт, идет вперед и бранит трех своих детей — дворянство, духовенство и третье сословие, которые, вместо того чтобы защищать ее, только и делают, что ссорятся…
«Где взять мне горькие слова, дабы осыпать вас упреками за вашу неблагодарность по отношению ко мне? Ибо должна я сказать вам, что после обязанности поддерживать католическую веру первейшим вашим долгом Природа определила заботиться о всеобщем спасении страны, где вы родились, и защищать те владения сеньоров, где Господь даровал вам жизнь и поселил вас.»
Разве Жанна д’Арк не является воплощением патриотизма, проповедуемого Шартье?
Энергичной и смелой девушке по имени Жанна д’Арк было восемнадцать или девятнадцать лет, когда ее внутренние голоса, которые она приписала св. Екатерине и св. Михаилу, велели ей отправиться на помощь дофину и «изгнать англичан из Франции». Ее деревня Домреми была расположена в Барруа, области, власть над которой оспаривали арманьяки, бургиньоны и англичане; скот же из Домреми был уведен в 1425 г. бандой бургиньонов…
Таким образом, для Жанны, дочери зажиточного крестьянина-земледельца, война была реальностью, равно как и все ее последствия. Будучи активной и решительной, Жанна добилась поддержки со стороны сеньора Робера де Бодрикура — капитана, который удерживал последний опорный пункт арманьяков в регионе — городок Вокулёр. Узнав, что англичане начали осаду Орлеана, имевшего стратегическое значение, Жанна убедила Бодрикура, что «она должна непременно отправиться к дофину, пусть даже ей придется ползти к нему на коленях». Изумленный такой решимостью, капитан из предосторожности велел местному кюре совершить над девушкой процедуру экзорцизма (изгнания бесов); затем в сопровождении маленького отряда, на лошади, с мечом и верительными грамотами, она выехала в Шинон (в феврале 1429 г.). Считается, что, будучи допущена в Шиноне к дофину, который все еще относился к ней с недоверием, она сумела убедить его в том, что он, без сомнения, истинный сын и наследник Карла VI. А когда монах Сеген спросил Жанну, на каком языке говорили св. Екатерина и св. Маргарита, она ответила: «На языке, который лучше, чем ваш» (святой отец изъяснялся на лимузенском диалекте). Получив под командование небольшой отряд, девушка выказывает ловкость и мужество, задор и силу духа, а также здравый смысл, достаточный для того, чтобы ее сочли сведущей в военном искусстве. Раненная в плечо стрелой из арбалета, Жанна снова идет в атаку, приводя в изумление англичан и вдохновляя своих видавших виды соратников по оружию: Жана, герцога Алансонского, Жиля де Ре, Ла Гира. Освобождение Орлеана празднуют от Бриньоля до Тулузы; в Тулузе это известие воспринимают как подлинное чудо, а капитул даже предлагает обратиться к Жанне д’Арк с просьбой помочь остановить эпидемию «порчи» монет…