Однако постепенно Континентальная блокада и политика Наполеона в целом вошли в противоречие с задачами промышленного развития страны. Сокращение торговли с Великобританией и колониями болезненно отразилось на тех отраслях промышленности, которые использовали привозное сырье. В 1805 и 1810 гг. торговая политика Наполеона привела к экономическим кризисам. Это заставило его узаконить контрабанду, ставшую жизненной потребностью для многих отраслей промышленности, слоев населения и местностей Европы, путем выдачи купцам специальных «лицензий» на ввоз запрещенных товаров.
Вместе с тем искусственное закрытие рынка для конкурентов заметно ослабило для французских промышленников стимулы к повышению производительности труда. Промышленная революция в начале XIX в. приобрела во Франции однобокий характер. Технические нововведения почти не затронули производство шерстяных, льняных и шелковых тканей, металлургическую и горнодобывающую промышленность. Паровой двигатель оставался редкостью.
Сельское хозяйство оказалось еще менее восприимчивым к прогрессу, чем промышленность. Несмотря на то что многие земельные участки и поместья сменили своих владельцев в связи с массовыми продажами и перепродажами национальных имуществ во время революции, в начале XIX в. во Франции не произошло значительных улучшений в агротехнике и агрокультуре. Соответственно низкими оставались производительность труда и уровень доходов массы сельского населения. А это, в свою очередь, тормозило расширение внутреннего рынка. Промышленная революция, таким образом, не была поддержана аграрной революцией.
Вяло протекавшей промышленной революции соответствовала и социальная структура общества. За годы революции и правления Наполеона она не претерпела серьезных изменений. Большинство населения страны, как и при «старом порядке», проживало в сельской местности. Самым многочисленным общественным классом оставалось крестьянство, закрепившее, благодаря революции, свои земельные владения в собственность. Сколько-нибудь существенно не изменились и предпринимательские слои населения, среди которых, как и раньше, преобладали представители традиционного торгово-денежного капитала — негоцианты, банкиры. Впрочем, в их состав вошла разношерстная группа нуворишей. Они, однако, быстро растворились среди представителей «старого» богатства. Несмотря на конфискации имущества эмигрантов, крупное землевладение сохранилось.
Однако принципы, на которых строились взаимоотношения различных социальных групп внутри общества, изменились. Аристократическому идеалу сословного неравенства империя противопоставила принцип гражданского равенства. В то же время она резко отмежевалась от выдвинутого в ходе революции идеала равенства без бедных и богатых. В итоге в империи было создано общество, основанное на признании правового равенства граждан, но закрепившее фактическое социальное неравенство. Богатство, а не родовитость и знатность, как при «старом порядке», стало главным критерием личного преуспевания и общественного положения гражданина. А предпочтительными способами приобретения богатства — экономическая деятельность и государственная служба.
Если государственная служба в годы империи оказалась поистине золотой жилой для тысяч смелых, предприимчивых, душой и телом преданных императору молодых людей, воевавших под его знаменами или заполнявших многочисленные государственные канцелярии, то экономическая деятельность сулила столько же надежд, сколько и разочарований. Даже то, что Наполеон открыл для французских товаров свободный доступ на рынки большинства стран Европы, не всегда радовало самих же французских промышленников и купцов. В силу относительно низкого уровня развития производства во Франции они не всегда имели возможность освоить эти рынки.
Между тем активная завоевательная политика Наполеона весьма дорого обходилась казне, а следовательно, и налогоплательщикам. И хотя с открытой оппозицией со стороны деловых кругов Наполеон в течение своего правления не сталкивался, тем не менее недовольство в обществе постепенно нарастало.
Крах Наполеона
В 1812 г. Наполеон предпринял поход в Россию. К этому его побуждали непомерное честолюбие и все более независимая политика Александра I.