Около 1000 года подобные процессы были еще ограниченными, раздробленными, неравномерными. И все же они были достаточно ощутимыми, чтобы войти в сознание общества, в его мировосприятие. Те, кто заботился о мире и порядке, впадали в беспокойство. Милитаризация общества, секуляризация всех сторон жизни были связаны с экономическим развитием, медленным и скачкообразным.
Из редких и фрагментарных документов можно вынести общее впечатление: сельскохозяйственная продукция улучшалась. Орудия труда тоже прогрессировали. В текстах все чаще встречаются упоминания о мельницах. Иногда говорится об освоении новых земель. На деле одни церковные картулярии служат источником сведений об этих фактах. Большую же часть участников составляли, разумеется, миряне. В экономику вкладывается все больше средств. С 930-х годов вокруг Шартра монахи и каноники заключают с крестьянами долгосрочные контракты о помощи в обработке земель и об аренде. В Пуату около 955 года жили некий Лантри и его жена Летграда, которые предоставили Желону и Готберге три эвра земли для разведения виноградников. Такая аренда — одна сторона дает землю, другая — рабочие руки — истекает через пять лет. И каждый использует свою часть урожая, как ему заблагорассудится. Три эвра — это немного, около двадцати акров. Достаточно было заключить договор, и в архивах монастыря Сен-Сипрьен в Пуатье сохранялись подобные документы. Собственники поднимают цену на свои имения. Виноградники, мельницы, места рыбной ловли становятся наиболее распространенными объектами аренды. На морском побережье к этому добавлялись солеварни. Около 970 года, к примеру, аббат Константин из Сен-Мэксана дает Укберту и его жене Констанции необработанную землю в Онисе, чтобы устроить на ней пятьдесят соляных разработок; до конца своей жизни арендаторы смогут пользоваться 3/ 5 части продукции. Действительно, произвело во и продажа соли занимали большое место в торговом обмене и потреблении. Это был неистощимый источник доходов. В Марселе монахи Сен-Виктор, в Арле — граф Прованса, в Нарбонне — архиепископ контролировали производство соли и взимали налоги.
Начало оживления в экономике, по моему мнению, оставалось еще очень ограниченным. Два-три процитированных выше примера могут подтвердиться еще несколькими десятками, но не более.
Росло ли население в конце первого тысячелетия? Историки спорят по этому вопросу. Как составить себе хоть малейшее представление об этом? Если по поводу Маконнэ Жорж Дюби пишет, что в наиболее зажиточных семьях нередки были семь-восемь детей, то А. Дебор не обнаруживаем в ленах Шаранты никакой демографической перенасыщенности. Вместе с тем там, где развивается сельское хозяйство, действительно растет и население, которое производит и потребляет: причина и следствие здесь уже неразличимы. Во всяком случае, достоверно, что изменилась плотность населения и образ жизни крестьян. В X весе на Западе не появляются ли деревни в их современном понимании — топографическом, культурном и социальном? Похоже, что да. Даже если люди издавна объединялись, пусть в малых количествах, чтобы жить лучше. В свою очередь, археологические данные говорят о преемственности в расселении на разных землях. Как и прежде, селились вокруг монастырей, крепостей. Замки, возведенные Тибо Турским — Шинон, Сомюр, вызывали к жизни и поселения Лош. Ньор, Рюффек, Жарнак… Деревня нечто иное, чем стихийный хутор, и она создается на определенной устойчивой основе вокруг замка, церкви. В X веке, похоже, окончательно сложилась система сельских приходов. Один из лучших тому примеров епархия Отён. Наконец, деревня играла определенную социальную и экономическую роль. Деревня — это не просто стоящие рядом дома. Это всевозможная хозяйственная деятельность, способность на месте создать все необходимое для жизни. Важное значение имело и наличие собственного деревенского кладбища. Правители стремились приучить людей к более оседлому образу жизни, и первый экономический подъем вызывал желание прочнее обосноваться на своей земле. Большие латифундии и экстенсивный путь развития приходили в упадок параллельно с государственной властью. В документах меняется смысл старого слова «вилла». От домена, от центра эксплуатации со всеми ее зависимостями переходят — особенно на севере Луары — к чисто деревенскому образу жизни. Тексты XI века фиксируют эту эволюцию.
О таких деревнях археология едва ли может что-то сообщить нам, кроме тех случаев, когда речь идет о местах постоянного расселения еще со времен античности — в Провансе и Лангедоке, а также Нормандии например, в Мондевиле, близ Кана. И все же раскопки открыли нам деревню X века под названием Большой Приход, в Сен-э-Марн, — со своей церковью, кладбищем, следами улиц. Здесь занимались текстильным и металлургическим производством: найдены металлические орудия труда, в том числе из железа.
Концентрация, укрепление, объединение, интенсификация — все больше и лучше. Возможно, так оно и было. Не везде и не одновременно. Орудия труда остаются посредственными, земли — скудными, социальные отношения, общественная жизнь, структуры управления и контроля — вялыми. Деньги не имели в экономике той эпохи достаточного веса. За редким исключением, никаких следов денежного обращения. Нет и речи о развитии торговли, за исключением нескольких портовых городов во Фландрии, Пикардии, в Средиземноморье. Евреи заняты больше земельной собственностью, нежели денежным и товарным оборотом. В Арле, например, где, между прочим, велась торговля, монетная мастерская в конце IX века была закрыта. В городах тоже не занимались развитием коммерции. Торговый склад, обнаруженный в 985 году в Вердене, вызвал множество комментариев. Но упоминания подобного рода — исключительная редкость.
2. Очищение церквей
Немного лучше в течение столетия таково было стремление и лучших представителей церковного мира. Можно ли говорить о реформировании Западной Церкви? С тех пор как она существует, она не перестает меняться, очищаться, развиваться. Реформа всегда стояла на повестке дня. Под реформой следует понимать не прогресс или желание перемен, а возврат к прошлому, к святым истокам, к первоначальной истине. По крайней мере, так утверждают. В действительности, церковники искали ответа, адекватного вызову светского общества, особенно аристократии, владеющей и управляющей этим обществом. В X веке духовенство ясно определяло зло: насилие над творением, смущение, сомнение, противоестественное смешение — короче, обмирщение духа, его загрязнение. Люди все хуже и хуже служат Богу, Христу, святым. Боги отступаются от погрязшего в грехах человечества, которое катится к своей гибели. Как под натиском секуляризации сохранить заповеди Евангелия? Можно ли будет окончательно преодолеть дух наживы наслаждений, хищничества — словом, лукавого?
Возврат к порядку требовал незамедлительного принятия решений. Каждый на своем месте так хочет Бог, справедливость, мир. Различать, разделять гаков путь к спасению, частный и общий.
1. Реформирование монастырей
«Вся религия — в отречении от мира», пишет Эд из Клюни. Мир, разумеется, плотский, изменчивый, греховный. Тех, кто выбирает иное, единственно ценное, следует скорее спрятать в укрытии, защищать от грязи, чтобы они могли смиренно, но величественно возносить к Небу молитвы, пение, приношения, благовония, чтобы Бог излил на них и на всех остальных свою милость и благодеяния. Те, кто профессионально служил Церкви, испытывал призвание к нищете духа, к чистоте, — это лучшие из людей Божиих — монахи. Но на монастырях, их доходах и богатствах, на их полномочиях остановили свой выбор светские князья. В X веке большинство монастырей находились в руках вельмож, которые распоряжались в них как в своей вотчине. Выше я уже говорил о том, как пострадала Церковь (ее единство, качество и тождественность), в которой заправляли люди вроде Гуго Жарнака, епископа Ангулема, который, желая присвоить себе графство, раздаривал епископские земли. Расхищение церковных богатств, присвоение полномочий не прекращались на протяжении всего века и затем в будущем. На юге Луары эти явления были еще более глубокими и болезненными, чем на севере, где королевская власть гораздо дольше сохраняла свою эффективность.