Наибольшее влияние на стиль и язык сочинения Григория Турского оказал латинский перевод Нового завета, приспособленный к широким кругам простого народа. В новозаветной литературе часто использовались прямая речь для передачи живого разговора, краткие диалоги, лексика народной латыни, обиходные слова, нравоучительные сентенции и др.
Отдельные выражения и слова из Библии органически вошли в текст произведения Григория. Достаточно упомянуть такие выражения, как "сделал это в простоте сердца моего", "во всякой благости", "воздать каждому по делам его", "мужайся", "кто роет яму ближнему своему, сам в нее упадет", "все это - суета", "воздев горе руки и глаза", "изобличай глупца, он умножит ненависть к тебе" и многие другие, которые теряют у него свою первоначальную религиозную окраску и приобретают новое обыденно-житейское содержание и в большинстве случаев назидательный смысл.
Стараясь украсить свой стиль, Григорий обращается к Вергилию. Реминисценции и цитаты из "Энеиды" позволяют думать, что Григорий хорошо знал ее. Он охотно включал в свои произведения стихотворные строки из "Энеиды", преимущественно из первых ее книг. Так, в сочиненной им речи королевы Хродехильды против языческих богов он заставляет королеву цитировать стих из первой книги "Энеиды": "...Jovisque et soror et coniux" "...Я и сестра и супруга Юпитера" (I, 46, 47). Этим цитированием Григорий подчеркивает свое отрицательное отношение к античным богам, в частности к Зевсу (Юпитеру). А стихотворная строка: "quid nоn mortalia pectora cogis auri sacra famis?" - "К чему не склоняешь ты смертные души, // К злату проклятая страсть?" (III, 56) встречается у него довольно часто и в разных вариантах. Некоторые стихотворные строки, заимствованные из "Энеиды", цитируются Григорием Турским не совсем точно, а некоторые перефразируются им, становятся как бы его собственными27. Кроме Вергилия, Григорий Турский обращается также к Саллюстию, цитируя в двух местах (IV, 13; VII, 1) отдельные высказывания из "Заговора Катилины". Этим и ограничиваются его заимствования из римских авторов, с произведениями которых он познакомился, видимо, еще в раннем возрасте.
Но для украшения речи Григорий использует и свои собственные стилистические средства. У него есть излюбленные, правда простовато-неприхотливые, художественные приемы, такие, как, например, повторение одних и тех же или схожих производных слов: Latium petiit ibique et latuit (III, 23); In hos sepulchro super sepultum vivens presbiter sepelitur (IV, 12); Iniqua inquit (V, 43) и др.; игра слов с именами, часто непередаваемая в переводе: convenitur ad Convenas (VII, 35), vir nomine Virus (X. 8).
Употребление синонимов во многих местах вызвано, на наш взгляд, не путаницей в словоупотреблении, а желанием Григория разнообразить слова. Например: ad metatum regressus, ad domum regressus - "возвратился домой"; discus, catinus - "блюдо"; ancilla, famula, serva - "служанка, раба"; pignora, reliquiae - "мощи"; tenturia, papiliones - "палатки" и др.
Заканчивая краткий обзор языка и стиля "Истории франков", можно прийти к выводу, что, несмотря на изменения, свойственные латинскому языку позднего периода, латинский язык Григория Турского еще не совсем утратил связь с литературным латинским языком, как это можно наблюдать в текстах VII в. у Фредегара. Но это и не разговорный язык, хотя многие элементы его и проникли в письменную речь Григория Турского. Именно эти элементы разговорного языка, в дальнейшем послужившие фундаментом для образования французского и других романских языков, до сих пор привлекают внимание филологов-романистов.
Латинский язык Григория Турского нельзя оценивать, как это делали ученые XVII и XVIII вв., только с точки зрения классического латинского языка и считать его грубым и некультурным. Язык "Истории франков" был таким, каким создала его эпоха, и мы должны быть благодарны автору за то, что он искренне стремился поведать будущим поколениям о происходящих исторических событиях на том языке, который еще сохранял жизнь и выполнял те задачи, которые ставило перед ними время, вплоть до создания национальных романских языков, развившихся из народного разговорного латинского языка.
Текст воспроизводится по изданию: Григорий Турский. История франков. М. Наука. 1987
ИСТОРИЯ ФРАНКОВ (HISTORIA FRANCORUM)
НАЧИНАЕТСЯ ПЕРВОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ ГРИГОРИЯ
Поскольку изучение благородных наук в городах галльских пришло в упадок, вернее сказать, пресеклось, то, хотя совершалось немало деяний как праведных, так и нечестивых, свирепствовала дикость язычников, росло неистовство королей, еретики нападали на церкви, а православные их защищали, вера Христова во многих горела ярким пламенем, а в иных едва теплилась, когда сами церкви то обогащались дарами людей благочестивых, то разграблялись нечестивцами, - в такое время не нашлось ни одного искушенного в красноречии знатока словесности, который изложил бы эти события или прозаическим складом, или мерным стихом. Потому и сетовали многие, не раз говоря: "Горе нашим дням, ибо угасло у нас усердие к наукам и не найти в народе такого человека, который на страницах своей летописи поведал бы о делах наших дней". Внимая постоянно таким и подобным им речам и заботясь, чтобы память о прошлом достигла разума потомков, не решился я умолчать ни о распрях злодеев, ни о житии праведников, хоть слог мой и неискусен. Особливо же побудили меня к этому слова наших28, не раз с удивлением слышанные мною:
"Немногие понимают философствующего ритора, но многие - беседу простеца". И почел я за лучшее ради удобнейшего летосчисления положить сотворение мира началом первой моей книги, перечень глав которой я здесь и прилагаю.
ВО ИМЯ ХРИСТОВО НАЧИНАЕТСЯ ПЕРВАЯ КНИГА ИСТОРИИ
ВТОРОЕ ПРЕДИСЛОВИЕ
Намереваясь описать войны царей с враждебными народами, мучеников с язычниками, церквей с еретиками, я прежде всего хочу изложить свою веру, дабы будущий читатель не усомнился в том, что я католик29. Кроме того, ради тех, кто страшится приближения конца света, я решился, собрав воедино хроники минувшего, ясно изложить, сколько лет прошло с сотворения мира. Но прежде я прошу у читателей снисхождения, если я допущу ошибку в слове или в слоге, отойдя от правил грамматики, которой я не вполне обучен. Я забочусь лишь о том, чтобы придерживаться без всякого лицемерия и душевных сомнений веры, провозглашаемой церковью, ибо я знаю: достойный наказания за свои грехи может благодаря истинной вере получить прощение у бога.
Итак, я верую во всемогущего бога-отца. Верую во единого сына его Иисуса Христа, господа нашего, рожденного от отца, но не сотворенного, и верую в то, что он всегда был с отцом, не во времени, но до всякого начала времен. Ибо господь не мог бы называться отцом, если бы у него не было сына; и Христос не был бы сыном, если бы у него не было отца. Но тех, кто говорит: "Было, когда его не было", я с проклятием отвергаю и умоляю отлучать от церкви. Верую, что Христос есть слово божие, которым все стало. Верую, что это слово стало плотию и страданием искупило мир, и верую, что страдал в нем человек, а не бог. Верую, что Христос воскрес в третий день, спас грешного человека, вознесся на небо и воссел одесную отца, и грядет судить живых и мертвых. Верую, что святой дух исходит от отца и сына и не как меньший и якобы прежде них не бывший, но как равный и вечно с отцом и сыном, столь же вечный бог, единосущный по природе и равный по всемогуществу, как и они вечен сущностью и что он никогда не был без отца или без сына, и не был меньше отца или сына. Верую, что эта святая троица существует в различии лиц: и одно лицо - отец, другое - сын, и другое - дух святой. Исповедую, что эта троица есть единое божество, сила и сущность. Верую, что святая Мария была девой как до рождения, так и после рождения (Христа). Верую, что душа бессмертна, однако она не есть часть божества. Твердо верую во все то, что было установлено 318 епископами в Никее30.
О конце же света мыслю так, как научился от прежде бывших: что сначала придет Антихрист. Антихрист же введет сперва обрезание, утверждая, что он Христос; затем установит в иерусалимском храме свой образ для поклонения, как мы читаем реченное господом: "И увидите мерзость запустения, стоящую на месте святом"31. Но день сей - для всех людей тайна, как и сам господь свидетельствует: "О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец"32. Еретикам же, нападающим на нас и утверждающим, что сын меньше отца, так как он (сын) не знает сего дня, ответим так: да будет им ведомо, что сыном этим назван весь род христианский, о котором господом предречено: "И буду им Отцом, и они будут Мне сынами"33. Если бы господь предрек так о своем единородном сыне, он никогда не поставил бы ангелов прежде него. Ибо сказано: "Ни Ангелы небесные, ни Сын...", утверждая (тем самым), что он сказал это не о единородном сыне, но об усыновленном сыне-народе. Наша же цель - сам Христос, который по великой милости своей предуготовит нам вечную жизнь, если мы обратимся к нему.