В мозгу появилась первая связная мысль… С трудом разлепив пересохшие губы, я попросила:
— Пить…
Мою голову приподняли и поднесли ко рту трубочку от поилки. Я скосила глаза:
— Мама…
— С возвращением доченька.
Она присела рядом на постели и взяла за руку:
— Как же ты нас напугала.
Я подозрительно уставилась на маму, с целью установления, кто входит в местоимение 'мы', но, вместо этого, заметила на ней халат:
— Мам, что случилось? Почему ты в больничном халате?
— Не волнуйся, уже всё прошло, сердечко немного прихватило. Ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь.
Я честно попыталась понять хоть что-то в своих ощущениях:
— Болит всё… Голова больше… остальное терпимо.
— Слава Богу, врачи говорят — скоро поправишься. Водитель, что в вашу машину вьехал, пьяный был, с управлением не справился, занесло его, хорошо боком задел. Сидела бы ты с другой стороны, тоже как Марина синяками бы отделалась, а так… легкое сотрясение мозга, синяков много, царапины, порезы, из них два глубоких — один на плече, другой рядом с 'сонной' артерией. Кровотечение сильное было, если бы Паша тебя в больницу сам не повез…
Мама всхлипнула:
— Тебя когда зашивать повезли, наркоз вкололи… у тебя реакция началась… сердце остановилось. Кто ж знал о таком… Ты никогда ничем серьёзным не болела…
'Зато сейчас наверстываю… '
Я потянулась к маме:
— Не плачь…
— Ох, доченька… мы же думали всё… не хотела ты возвращаться… врачи к нам с бумагами на подпись пришли за разрешением — грудную клетку вскрыть для прямой стимуляции… правда, говорили вряд ли поможет. Павел в операционную кинулся, тебя трясет, зовет, уговаривает, потом как рявкнет 'Я НЕ ОТПУСКАЮ ТЕБЯ!!!' и у тебя пульс пробился. Ты услышала что ли?
'Нет, это у меня рефлекс, как у собачек Павлова, на его присутствие… Павлова — Павел… '
— Тут уже нас в коридор отправили, врачи сами тобой занимались… Я Паше за твою жизнь так благодарна… если б не он…
'Если б не он, меня бы там вообще не было…'
Я прикрыла глаза, стараясь не выдать своего отношения. Не хватало ещё чтобы мама что-то заподозрила… Меня погладили по голове и поцеловали:
— Спи, моё солнышко, выздоравливай, я приду завтра…
Последние слова я слышала в полусне. Второй раз я очнулась уже в темноте, тускло светил только маленький ночник у входа, но и этого хватило увидеть Зверя, дремлющего рядом в кресле. В глаза сразу бросилалась его усталость — осунувшееся лицо, темные круги вокруг глаз, щетина… Я рассматривала мужчину, ставшего причиной всех моих бед, и никак не могла определить какие чувства я к нему испытываю. В голове царила полная мешанина. Что же ты хочешь от меня? Зачем тебе всё это нужно? Я не заметила, как произнесла последнюю фразу вслух. Зверь проснулся и подался ко мне:
— Как ты себя чувствуешь?
Я упрямо повторила:
— Зачем тебе это нужно?
Он сгорбился, сжал руки 'в замок', облокотив на колени, поймал мой взгляд:
— Я люблю тебя… Люблю безумно, страстно и безнадежно. Ты моя жизнь, мой воздух, моя вселенная, моё счастье и моё проклятие. Я никогда не думал, что любовь может быть такой всепоглощающей. В этом мире нет ничего, чтобы я не сделал для тебя и ради тебя… если бы ты только позволила… но тебе ничего не нужно от меня…
Зверь горько усмехнулся:
— Кто-то там, наверху, знает как наказать… Мне подарили личный, персональный ад, не прекращающийся ни на секунду, сжигающий меня изнутри. Я осужден боготворить женщину, ненавидящую меня и осознавать, что виноват в этом только я сам. Каждодневная, мучительная пытка быть рядом с тобой и не сметь прикоснуться, видеть в твоих глазах ненависть, чувствовать твоё отвращение и не иметь сил от этого отказаться, потому что без тебя ещё хуже…
Голос прервался… молчание и:
— За всё время ты ни разу не произнесла моего имени, но как-то же ты называешь меня. Как? Скажи мне…
Я тихо прошептала:
— Зверь.
Его лицо исказилось судорогой боли, он запустил пальцы в волосы, склонив голову и простонал:
— Зверь…
И вдруг, неуловимым, быстрым движением оказался на коленях, рядом с кроватью:
— Прошу тебя, дай мне хоть один шанс, одну попытку вымолить твоё прощение… Позволь мне быть рядом с тобой, не прогоняй… Прошу тебя…
Я смотрела на него, стоявшего на коленях, и мучилась сомнением. Неужели я такая жестокая, что не могу дать ему шанс. Да что со мной? Как пережив столько сама, я так спокойно обрекаю другого на боль, пусть даже это Зверь. Его поступок чудовищен, но стоит ли жить одними воспоминаниями о прошлом? Стоит ли разрушать свою жизнь, купаясь в ненависти, невоспринимая ничего больше? Невозможно жить, не прощая. Что есть прощение? Умение ли это изгонять из своей души ненависть и гнев? Или это избавление от желания причинить боль себе и другим? Или способность начать всё с 'чистого листа'? Я вовсем расклеилась и заплакала.
Зверь заметил и встревожился:
— Что случилось? Где больно?
Он протянул руку, чтобы вытереть мои слезы, и… отдернул её.
Стало ещё обиднее, потому что виноват был он, а сволочью себя чувствовала я, и это было, с моей точки зрения, несправедливо по отношению ко мне, а жалко было его… Я запуталась. Запуталась в себе, в нем… но и оставить всё так, как есть было нельзя. Я подумала о том, что давая шанс ему, я открываю и для себя возможность начать жить нормально. Решившись, я коснулась его руки:
— Я могу попытаться… попробовать простить…
Теплые ладони сжались вокруг моего запястья и тихий голос:
— Большего не прошу…
В первый раз за долгое время, я чувствовала себя спокойно. У меня не было уверенности в успешном окончании моей попытки, но была уверенность что я поступаю правильно. Засыпая, я вдруг вспомнила:
— Поскольку до ЗАГСа мы так и не доехали, что с договором делать будем?
Какая у него странная реакция… даже спать расхотелось. Судя по его виноватому выражению лица, здесь опять 'засада':
— Может скажешь что случилось?
Ответ подтверждает опасения:
— Ты понимаешь… нас расписали… без нас.
И без его участия в этом, разумеется… 'без меня, меня женили'. На меня накатил смех и я еле выдавила:
— Ты аферист! Но учти — отсчет начался…
И вдруг видя изумленные глаза, до меня дошло, что он в первый раз видит как я смеюсь. Пора пробовать жить нормально…
Тут прискакала медсестра, повертелась перед Зверем, сделала мне укол и вскоре глаза закрылись сами собой. Проваливаясь в сон, я почувствовала как мою руку приподняли и поцеловали:
— Спокойной ночи.
Разбудила меня мама:
— Вставай, соня, день на дворе.
Во время моего умывания и завтрака, в мою палату под разными предлогами, зашли или заглянули минимум пятнадцать медсестричек. Мне не жалко, но хотелось бы знать причину этого паломничества:
— Мам, у меня точно всё в порядке? Что они меня разглядывают?
На это мне спокойно ответили:
— Наверно, они никак не могут понять — что такой мужчина, как Павел, нашел в такой вредной и бессердечной девчонке, как ты.
Приплыли называется. Я же ещё и виновата. Обидно до слез:
— Ты просто всего не знаешь…
И окончательно обалдела от услышанного:
— Знаю, Павел рассказал.
Что он сделал? Рассказал? Зачем? Я осторожно поинтересовалась:
— Что он тебе рассказал?
— Всё то, что ты не пожелала сообщить родной матери. И я понять не могу, почему ты настолько не доверяешь мне? Разве я когда-нибудь, давала тебе повод сомневаться в своей любви и поддержке?
Я захлопала глазами:
— Ты так спокойно к этому относишься?
Мама вздохнула:
— А как по-твоему я должна относиться к человеку, дважды спасшему жизнь моей единственной дочери и вдобавок нашедшего мужество признаться в содеянном. К тому же он тебя любит. Поверь, я не ищу ему оправданий и всегда буду на твоей стороне. Но мне очень не нравится твоё состояние, по-моему ты слишком себя зажалелась и по уши погрязла в обидах. Может быть уже пора повзрослеть и попытаться научиться прощать?