Из прорезанного им тоннеля показался свет, лучи которого падали на площадку перед круглой герметичной дверью. Они светили недолго, так как заработала система аварийной вентиляции. Она не только продувала застоявшийся воздух, дым от пожара и поднявшуюся пыль, но и сильным потоком охлаждала стенки тоннеля. Люки вентиляции разблокировались, а следом за ними в сторону отошла и дверь единственного выхода. Вентиляция продолжалась до тех пор, пока в комплексе не возникли приемлемое давление и чистота воздуха. ИИ уже не работал, потому не получил информации о том, что атмосфера оказалась пригодной для дыхания. Последним действующим устройством перед полной потерей остатков энергии оставался саркофаг. Свечение из него некоторое время пробивалось даже в прорези между двустворчатой крышкой несмотря на то, что она была герметичной, но также постепенно он стал угасать. Последним действием устройства стало медленное, кажущиеся осторожным, открытие крышки. Обе створки отошли в стороны и опустились к стенкам саркофага, изнутри повалил пар, раздалось шипение. Выполнив свою работу, устройство, как и всё высокотехнологичное оборудование вокруг, затихло. Комплекс оказался полностью обесточен.
Из открытого прохода в помещение попадал слабый свет, бывший лишь отражением от металла тех лучей, что падали сверху на площадку перед ним. Угловатые формы, оборудование и металл вокруг создавали недружелюбную обстановку заброшенности этого места. Казалось, что его спокойствие и тишину никто не нарушит, но в саркофаге раздался звук, брызг воды, после чего — резкий вздох и попытки откашляться.
Юна сразу села, сильно об этом пожалев. Тело сотрясли судороги, не помогла даже хватка её ладоней за стенку саркофага. Она вскочила, совсем не контролируя себя, после чего сразу упала на бок устройства, лицом вниз. Её стошнило, но это даже не было замечено из-за чувств, нахлынувших на тело. Оно ощущалось так, будто каждая его часть затекла, при этом судороги продолжались. Дыхание нарушалось, сердце колотилось так, будто собиралось выскочить, а кашель вызывал опасения из-за возможности выплюнуть с ним свои же лёгкие. Голова болела, её хотелось схватить, чтобы удержать от распада на части. Одновременно с этим всё вокруг кружилось, укачивая её и не давая сориентироваться в пространстве. Прикосновение к чему-либо отдавалось сильной болью в месте прикосновения, а конечности отказывались слушаться. Боль становилась лишь сильнее, такой, что не удавалось даже продолжить кричать.
Усилием воли она оттолкнулась от чего-то и упала в саркофаг, в прежнее положение. Лёжа на спине, наполовину в жидкости бледно-белого цвета, она схватилась за голову. Все переживаемые ощущения могли свести её с ума, если бы её сознание в это время находилось в нормальном состоянии, но в голове творилось что-то непонятное. Ей не удавалось понять, кто или что она, мысли то медленно текли куда-то, то наоборот рывками приближались, не давая времени осознать себя. Они путались и переплетались между собой, создавая неясные картины, видения, голоса где-то рядом и где-то далеко одновременно. В какой-то момент судороги начали подчиняться видениям: она то бежала от кого-то, то замирала, а в конце рассмеялась, несмотря на то, что толком не могла ничего произнести. Неосознанно перевернувшись на бок, она набрала в рот питательной жидкости и вновь закашлялась, подавившись.
В распадающемся сознании Юна вспомнила своё имя и то, к чему стремилась, свою мечту. То, ради чего жила в прошлом, ради чего пошла на это, ради чего должна была преодолеть все трудности и проблемы. Эти мысли стали нормализовать ощущения, делать воспоминания упорядоченными и создавать из всего этого то, чем они являлись. Сознание медленно восстановилось, до него стало доходить, что является загруженной в мозг базой данных, а что — её собственной личностью и прошлым. Теперь стало ясно, что жуткая боль ощущается её телом, а не чем-то отстранённым, поэтому боль стало возможно стерпеть, и силой воли окончательно привести себя в чувства. Обретя контроль над сознанием, она обрела контроль и над телом, всё-таки, подобному её учили ещё во время службы в армии.
Перевернувшись на спину, Юна ещё немного покашляла. Слабость оставалась, по всему телу шла дрожь, но, по сравнению с тем, что уже удалось преодолеть, это были мелочи. Она упёрлась рукой в боковую стенку саркофага, чтобы попытаться встать, но тут увидела то, что заставило её вскрикнуть:
— А-а-а! Что за хрень?! Почему моя рука… И вторая?! Я что… Они что… И ноги? У меня пропала грудь? Они отсохли или… А-а-а! Почему я выгляжу, как маленькая девочка?!
Сев, она с недоверием посмотрела на свои детские руки и ноги, да и на всю видимую часть тела. В прошлом её зрение было улучшено медициной Федерации, и она отлично видела в темноте, что позволило хорошо разглядеть себя. Увиденное удивляло даже больше из-за того, что волосы на голове короче не стали, даже казались длиннее и доходили чуть ли не до колен. Они имели светло-серый цвет, так что в серой жидкости почти не выделялись. В сознании забурлила злость, от чего девочка с криком ударила кулаком в борт саркофага, разбив костяшки пальцев. Она злилась на явную ошибку учёных Федерации или придуманного ими ИИ, который отвечал за работу комплекса. Вокруг было слишком тихо, как будто ничего не работало, и она обратилась к знаниям, загруженным в мозг, чтобы найти причину, ведь ИИ должен был делать отчёты о проделанной работе. После чего сильно пожалела уже во второй раз.
Тело сотрясла судорога, после чего девочка неосознанно подалась в сторону, ударившись о стенку так, что поранила плечо. На этот раз причиной стало не тело, а сознание. Внезапно мир вокруг приобрёл краски всех цветов, временно даже став негативом фотоплёнки. Перед глазами проносились картины из детства, как воспоминания, так и те, что по разным причинам оказались записаны на видео. К ним подключились различные другие видео, от парадов до реклам посуды и способов приготовления пищи, а также документальная хроника и просто фильмы с аниме. Информации становилось очень много, и она подавалась в разных форматах, начиная от видений и тех же видео, заканчивая текстами и образами. Всё это сопровождалось голосами, музыкой, звуками работы техники, стрельбы, песнями и многим другим. Они звучали то по отдельности, то все сразу, создавая неясную канонаду, заполнявшую всё вокруг.
Девочка не поняла, как оказалась у стенки помещения, в каком-то укромном уголке между блоками оборудования. Она просто зажала уши уже там. Образы стали появляться перед ней то проносясь, как картинки, то как будто перенося её в места, где происходили. Держась за голову, Юна оказалась посреди поля, где бушевал танковый бой. Мотнув головой, она провалилась куда-то в темноту. Не прошло и мгновения, судя по ощущениям, и её плечо упёрлось в саркофаг. Видения отступили. Девочка стояла рядом с устройством, но поняла, что слишком слаба для этого, и упала на колени, закашлявшись.
Ей надо было отвлечься, чтобы снова не потерять себя, из-за чего в помещении раздался её голос. Она думала вслух:
— Что это за фигня? Голова болит… Жарко… И холодно…. Как будто мозг перегрузили. Первое время надо ограничить доступ к базе данных. Что-то не так, я ведь должна легко видеть всю информацию, а я не могу… Мысли путаться начинают, какие-то глюки! А-а-а! Наверное, это из-за того, что я стала девчонкой. Мозг ребёнка может быть слабее… Гадство! Моё сознание, а генетические улучшения? Что я буду делать с таким телом? О чём эти умники только думали, а? Какого… Юна! Ты давно не малолетняя девчонка! Ты генерал… Нет, просто уже взрослая и сильная, соберись! Ничего тебя не остановит, пока ты борешься, пока имеешь волю к борьбе за свои желания! Не то, что все эти сдохшие слабаки. Хорошо… Надо, надо… Я одна, вход открыт, надо срочно вооружиться.