— Изучение территории, прилегавшей к дому, позволило обнаружить направление отхода насильника с места совершения преступления. На досках забора в дальней от дома части двора оказались следы скольжения обуви, а с противоположной стороны забора — поломанный кустарник, повреждения которого вполне соответствовали падению человеческого тела. Стало ясно, что в этом месте преступник взобрался на забор со стороны двора Грэхем и спрыгнул на участок соседей. Уход в места преступления дворами представлялся мерой вполне разумной и оправданной, поскольку пешеход, движущийся в ночное время по пустынной улице неизбежно привлекал к себе внимание. Преступник рисковал быть задержанным полицией в том случае, если не успевал отдалиться от места преступления на значительное расстояние до появления патрулей. Бегство через задние дворы соседних домовладений эту проблему успешно решало.
— Преступник сказал Салли, будто видел её на выпускном балу, но девушка не поверила сказанному. Во время допросов в полиции, которых на протяжении полутора месяцев было проведено в общей сложности три, она категорически заявляла, что знает всех, кто действительно присутствовал там и опознала бы преступника однозначно. Фотография Салли, сделанная на выпускном балу, находилась на её прикроватной тумбочке и девушка была уверена, что преступник, увидев снимок, с ходу выдумал историю, которая должна была запутать следствие. Это был ложный след, который призван был завести правоохранительные органы в тупик.
— Из той же серии были и две пустые пивные банки, найденные на кухне. Сёстры утверждали, что такого пива в доме не было и они не пили его перед сном. По всему получалось, что банки принёс и оставил на видном месте именно насильник. С какой целью это могло быть проделано? Очевидно, что оставляя ложные улики, преступник решал задачи, призванные отвести подозрения от его собственной персоны: во-первых, две банки указывали на то, что преступников было двое, а во-вторых, чужие отпечатки пальцев на банках заставляли подозревать невиновных… Расчёт преступника был довольно прозрачен, но сам ход его рассуждений свидетельствовал как об изощренности, так и определенной структурированности мышления этого человека. Преступник мог чётко формулировать задачи и планировать для их реализации нетривиальные шаги.
— Насильник потребовал от Салли сообщить, где находится «сумка доктора». Случилось это отнюдь не сразу, а спустя заметное время с начала нападения, минут через 20, если не больше. Вряд ли настоящий наркоман смог бы сдерживать своё нетерпение так долго. По всей видимости, преступник поначалу вообще не знал того, что отец Салли является доктором, но увидев его визитки, сложенные на видном месте на столе в гостиной, решил изобразить из себя наркомана, озабоченного поиском «дури» или «колёс». Примечательно, что спросив о «сумке доктора» и не получив нужного ответа (у Салли во рту находился кляп!), преступник быстро позабыл о предмете, якобы его заинтересовавшем. Настоящий наркоман так никогда бы себя не повёл. Эта деталь указывала на то, что истинным мотивом нападения являлось именно изнасилование, а не грабёж. Причём объектом сексуального посягательства являлась именно младшая из сестёр. Преступник мог изнасиловать обеих — но нет! — он трижды проделал это с младшей, полностью проигнорировав доступность старшей. Этот человек ясно понимал чего хочет и не отвлекался от достижения поставленной цели…
Потерпевшие дали в целом весьма расплывчатые, хотя и схожие описания внешности преступника. По их словам, это был молодой мужчина плотного телосложения в возрасте 18—20 лет выше среднего роста. На этом содержательная часть описания исчерпывалась — ни его расы, ни особых примет, девушки сообщить не могли. Это легко объяснимо — обе видели его мельком и притом в состоянии крайнего стресса. Последнее обстоятельство очень сильно влияет на процесс запоминания, препятствуя детализации восприятия, что приводит к резкому снижению возможности запоминать детали. Хотя одну интересную особенность сёстры всё же запомнили и сообщили — по их словам проникнувший в дом мужчина в состоянии возбуждения или гнева начинал дышать через рот, буквально пыхтел, как паровоз. Эта деталь свидетельствовала о том, что он имел какие-то проблемы с носовым дыханием.