Ксенофонт обладает исключительным умом и редким дипломатическим талантом и говорит о чем-нибудь только тогда, когда это нужно и выгодно для его дела; умолчание об одних фактах и неверное освещение других его никогда не останавливают. В большинстве случаев Ксенофонт не прибегает к простому искажению фактов: его любимые приемы — умолчание и отвлечение внимания читателя вставными второстепенными эпизодами с целью ослабить невыгодное впечатление, вызванное теми или иными поступками или неудачами спартанцев. Само собой разумеется, он постоянно недооценивает удачи врагов Спарты и преувеличивает важность и значение спартанских успехов; несмотря на то что обычно он сообщает одну только правду, впечатление получается часто как раз противоположное действительности, благодаря тому что он подолгу останавливается на несущественных для общего хода дел второстепенных событиях, а о главнейших фактах упоминает лишь мимоходом.
История Ксенофонта не отличается теми достоинствами, какими отличаются труды его предшественников Геродота и Фукидида: здесь нет ни широты кругозора, ни объективности, ни стремления к истине. Мы видели, что Ксенофонт не останавливается перед систематическими умолчаниями и извращениями исторической перспективы, а иногда и фактов для достижения необходимого ему впечатления. Однако исторические сочинения Ксенофонта имеют и ряд заслуг. Его «Греческая история» является в сущности не историей, а историческими мемуарами, написанными одним из активнейших деятелей эпохи. Вдобавок это по существу единственная дошедшая до нас история этой эпохи, написанная современником: от Феопомпа, Кратиппа и Эфора до нас дошли только жалкие обрывки, а Диодор, Трог Помпей и Плутарх, писавшие через несколько столетий после этих событий, хотя и восходят частично к этим утраченным источникам, но в ряде случаев доверия не заслуживают, так как заимствуют материал из третьих рук и притом вовсе не обладают качествами, нужными для историка.
Но, кроме того, Ксенофонт как исторический писатель имеет целый ряд достоинств. Это — прекрасный знаток военного дела; с другой стороны, это весьма интеллигентный человек, к тому же стоявший в близких личных отношениях с вершителями судеб тогдашней Греции. Нелепостей или несуразностей, подобных тем, какие мы встречаем в рассказах позднейших историков о классической эпохе, он не напишет. Выдумок или прямо неверных фактов у него очень мало. Правда, как мы уже говорили, нужного ему впечатления Ксенофонт достигает другими, не вполне добросовестными приемами: умолчанием или очень кратким упоминанием о неприятных ему событиях, раздуванием нужных ему фактов, приданием им того значения, которого они не имели, отвлечением внимания читателя в опасных для его идейных построений местах всевозможными моральными рассуждениями, диалогами, своеобразным освещением и т. д. Однако все эти недостатки в известной мере уравновешиваются тем, что Ксенофонт — прекрасно осведомленный свидетель, точно и с пониманием дела сообщающий читателю те факты, очевидцем которых ему пришлось быть.
5. ИСТОРИКИ IV в.
Кратипп
Труд Фукидида открыл новую страницу в греческой историографии. На первых порах вряд ли кто-либо мог решиться конкурировать с ним в описании событий 431—411 гг.; действительно, этой эпохой специально не занимался ни один из историков IV в. Тем заманчивей казалась перспектива стать преемником величайшего из историков, труд которого остался незаконченным. Кроме Ксенофонта, за продолжение истории Фукидида берутся Кратипп и Феопомп.
Кратипп был младшим современником Фукидида,[374] вероятно, значительная часть сообщений о конце жизни Фукидида и судьбе его труда заимствована из вступления к истории Кратиппа. Кратипп довел свой труд до восстановления афинских стен Кононом, т. е. до 393 г. Изложение его было очень обстоятельным. К сожалению, дошло только несколько ссылок на его труд у позднейших историков.