Судебные дела не имели такого злободневного значения, как вопросы государственной политики; естественно поэтому, что влияние народа в этой области оставалось значительным. Конечно, и здесь речь не может идти о голосовании подобно тому, как это было в Афинах в V в. И в судебных заседаниях, как и в политических заседаниях народного собрания, никто не считал голосов за и против; народ выражал свою волю криком, и таким образом при вынесении решения аристократическим магистратам был предоставлен большой простор, тем более, что формально с волей большинства они вовсе не обязаны были считаться. Но здесь не считаться с волей народа было, тем не менее, еще труднее, чем при решении политических и военных вопросов.
В древнейшие времена судил царь, но на суде присутствовал народ, и вряд ли можно сомневаться, что царь больше всего стремился снискать репутацию мудреца у этого же присутствующего народа. Как и другие функции царя, его судебные функции переходят к специалисту. На суде, вероятно уже с древнейшего времени, рядом с народом присутствуют аристократические старцы, голос которых имеет гораздо больший вес, чем мнение рядовой массы. Никакого голосования ни среди народа, ни среди геронтов (старцев) не происходило. Судья стремился не к формально правильному, а к «пристойному», «подобающему»; его задача сводилась не к простому подсчету голосов, поданных за и против, а к следованию той линии поведения, которая, не отступая слишком далеко от образа мыслей правящей аристократии, представленной геронтами, в то же время показалась бы достаточно мудрой и достойной присутствующему народу.[62]
7. КУЛЬТУРА ГОМЕРОВСКОЙ ЭПОХИ
Гомеровская эпоха была временем, когда железо получает в Греции такое распространение, что из него уже изготовляются не только украшения, но также, и во все больших количествах, хозяйственные орудия и оружие. Переход от бронзы к железу есть прогресс. Но должны ли мы на этом основании считать, что гомеровское общество стояло на более высокой ступени, чем микенское, также и в области культуры, как рассуждают у нас в СССР Б. Л. Богаевский и его последователи?[63] Не трудно убедиться, что здесь мы имеем по существу недиалектическую (бюхеровскую) схему развития, стоящую в прямом противоречии с фактами. Совершенно упускается из виду, что сознание людей сплошь и рядом отстает от экономики. Все возрастающее распространение железа, действительно, содействовало дальнейшему росту греческой культуры, но вследствие косности античной психики этот дальнейший прогресс осуществился лишь через 200—300 лет после того, как железо стало проникать в экономику Греции. В самом деле, ни один серьезный исследователь, оперирующий с историческими фактами, а не с собственными произвольными конструкциями, не сможет отрицать резкого упадка культуры, наступившего после вторжения дорян.
Как мы видели, в микенском обществе письменность имела широкое распространение; существовали целые библиотеки табличек. С точки зрения Гомера, умение читать «зловещие знаки», начертанные на табличке, — один из видов колдовства, вызывающий суеверный ужас рассказчика:
В языке автора этой песни нет даже слова, означающего «читать»! Это единственное упоминание письма, и не может быть сомнения в том, что общество, слушавшее эту песнь, было совершенно безграмотным, и уменье писать и читать считало чуть ли не волшебством. Единственным видом литературы были эпические поэмы, распевавшиеся под аккомпанемент кифары певцами-аэдами. Они частью заучивались наизусть, частью тут же импровизировались по старым образцам.
Дома гомеровской эпохи, даже царские дворцы были очень примитивны по сравнению с дворцами микенской эпохи. Из камня, по-видимому, строились только маленькие спальные комнаты для главы дома и членов его семьи. Большие залы, в которых принимали гостей, ели и пили, строились из бревен и досок; из досок же сооружались кладовые и помещения для рабов. Полом служила плотно убитая земля. Стены и перегородки были изнутри гладко выстроганы, но они были черными от дыма, который шел от очага, не имевшего труб (дым выходил через отверстие в крыше), от жирного чада, исходившего от жарившейся пищи, и копоти примитивных светильников. Сажа садилась на все предметы. Отбросы убитых животных, запачканные кровью, валялись прямо на полу, в углах комнаты. Двор был грязен: здесь лежали кучи навоза.
62
В этом отношении чрезвычайно поучительна сцена суда, изображенная в «Илиаде». Два человека спорят относительно выкупа за убитого; один уверяет, что он уплатил его, другой — что он ничего не получил. Спорная сумма — два золотых таланта — заложена в третьи руки до приговора. На суде присутствует народ, разделившийся на две партии и бурно выражающий свои симпатии и антипатии. К этому-то народу обращаются со своими речами стороны. В центре на почетных местах сидят геронты и «судят». Но это «судят» не следует понимать в смысле нынешнего суда; в этом же смысле, как здесь, мы употребляем это слово в выражении «судить и рядить». Действительно, и в надписи, содержащей старинное уголовное законодательство Драконта, слово «судить» (dikazein) еще имеет этот старый смысл, и ему противопоставляется выражение diagnonai (выносить приговор). Право diagnonai в гомеровской сцене, несомненно, принадлежало упомянутому здесь судье — специалисту «доке» (istor). Нигде в гомеровской сцене мы не находим указания на подсчет голосов. Таким образом, с точки зрения формально-юридической, в изображенной Гомером сцене «простым свидетелем» был не только народ, но и подающие голоса геронты, а власть должностного лица была чуть ли не самодержавной; несмотря на это, тяжущиеся обращаются в своих речах не к этому самодержавному судье, а к «простому свидетелю», к публике. Очевидно, став на такую формально-юридическую точку зрения, мы совершим грубую ошибку: это будет модернизацией, неумением проникнуться духом той эпохи, когда на месте проникающего во все уголки человеческой жизни законодательства стоит окаменелая и нерушимая традиция.
63
Необходимо, с другой стороны, указать на то, что на древнем Востоке классовое общество сплошь и рядом появляется уже в эпоху бронзы.