История Христианской Церкви I. Апостольское христианство (1–100 г. по Р.Х.)
Предисловие к третьему, переработанному английскому изданию 1890 года
Неизменный спрос, которым пользуется «История христианской церкви», налагает на меня благодарную обязанность не позволять ей отстать от времени. Таким образом, я подверг этот и другие тома (особенно второй) еще одной переработке и максимально обновил список литературы, в чем читатель может удостовериться, бросив взгляд на страницы 2, 35, 45, 51–53, 193, 411, 484, 569, 570 и т.д. данного издания. Все изменения были внесены путем сокращения и сжатия текста, чтобы не увеличивать объем книги. В настоящее время второй том издается в пятый раз, и другие тома вскоре последуют за ним.
Эта переработка текста будет последней. Если при моей жизни потребуется внести еще какие–нибудь поправки, я добавлю их в виде отдельного приложения.
Я чувствую себя в большом долгу перед читающей публикой, и это дает мне силы улучшать свою книгу. Интерес к церковной истории в наших богословских учебных заведениях и среди нового поколения ученых неуклонно растет и обещает принести хорошие плоды на ниве нашей общей христианской веры.
Автор Нью–Йорк, январь 1890 г.Предисловие к переработанному изданию
Представляя на суд общественности новое издание своей «Церковной истории», я более чем когда–либо чувствую трудность и ответственность задачи, которая вполне достойна того, чтобы посвятить ей время и силы всей жизни, и которая уже сама по себе является великой наградой. Подлинный историк христианства еще не родился. Но как бы далек я ни был от собственного идеала, я сделал все, что в моих силах, и буду рад, если мои старания вдохновят других на создание лучшего и более долговечного труда.
Историю следует писать на основе первоисточников, созданных и друзьями, и врагами, в духе истины и любви, sine ira et studio, «без злобы к кому бы то ни было и с любовью ко всем», ясным, свежим, энергичным стилем, руководствуясь притчами–близнецами о горчичном зерне и закваске, как книгу жизни для наставления, исправления, воодушевления, как лучшее изложение и защиту христианской веры. Для великого и любезного Неандера, «отца церковной истории», — сначала бесхитростного израильтянина, уповавшего на Мессию, затем платониста, жаждавшего воплощения своего идеала праведности, и, наконец, христианина умом и сердцем — такая история стала делом жизни, но, прежде чем он успел добраться до Реформации, его труд оборвала болезнь, и он сказал своей преданной сестре: «Ханнхен, я устал; пойдем домой; спокойной ночи!» И с этими словами заснул спокойно, как ребенок, чтобы проснуться в стране, где все исторические проблемы уже разрешены.
Вернувшись к излюбленным изысканиям своей юности после долгого перерыва, вызванного сменой профессиональных обязанностей и литературными трудами, прежде чем продолжить историю до более близких к нам времен, я счел необходимым тщательно переработать первый том, чтобы привести его в соответствие с нынешним состоянием научных исследований. Мы живем в беспокойную, полную событий эпоху открытий, критики и переустройства. В течение тридцати лет, что минули с тех пор, как моя «История апостольской Церкви» вышла в свет отдельной книгой, в этой области шла непрестанная деятельность — и не только в Германии, этой великой лаборатории критических исследований, но и во всех других протестантских странах. Почти каждую пядь земли атаковали и отстаивали с такой эрудицией, проницательностью и с таким мастерством, какие прежде никогда не применялись для разрешения исторических проблем.
В процессе переработки первый том увеличился в объеме более чем в два раза и вылился в два тома. Первый охватывает апостольское, а второй — послеапостольское, или доникейское христианство. Первый том по объему превышает мою отдельную «Историю апостольской церкви» и, в отличие от нее, посвящен богословию и литературе, тогда как в Истории апостольской церкви речь идет о миссионерской деятельности и духовной жизни того периода. Я старательно избегал повторений и редко заглядывал в первое издание. По двум вопросам я изменил свое мнение — по поводу римского заключения Павла (факт которого я склонен признать ради пастырских посланий) и по поводу датировки Откровения (которое я теперь отношу — как и большинство современных критиков — к 68 или 69 г., а не к 95 г., как раньше).[1]
Я хочу выразить глубокую признательность своему другу, д–ру Эзре Абботу — ученому, который обладает редкой эрудицией и дотошностью в мельчайших вопросах, — за его любезную и ценную помощь в виде вычитки гранок и внесения поправок.