С конца 20-х и в течение 30-х годов в социальной сфере набирает силу тенденция вытеснения тех социальных групп, которые не были связаны с государственной или коллективной, кооперативной собственностью. Жесткий налоговый пресс и репрессивные меры привели к исчезновению нэпмановской буржуазии (владельцев и арендаторов мелких и средних промышленных предприятий, частных торговцев). В результате политики сплошной коллективизации и ликвидации кулачества в деревне исчезли крестьяне-единоличники, сформировалось колхозное крестьянство. При этом жертвами репрессий стали по разным подсчетам от 5 до 7 млн крестьян и членов их семей, около 5 млн человек погибло от голода 1932–1933 гг. в зерновых районах страны, что явилось следствием применения чрезвычайных мер при проведении хлебозаготовок.
В 1933 г. была введена паспортная система, однако колхозникам паспорта не выдавались и они оказались фактически прикрепленными к колхозам, не имея права выехать из села без разрешения.
Чрезвычайно важным процессом, отражавшим структурные изменения советского общества в этот период, стало резкое увеличение численности фабрично-заводских рабочих, городского населения. Так, в течение только первой пятилетки численность рабочих увеличилась с 2,7 до 12,4 млн человек. Всего с 1926 по 1939 г. городское население возросло на 30 млн человек. Эти изменения в социальной сфере свидетельствовали о переходе от традиционного к индустриальному типу общества.
Сложным оставалось положение интеллигенции, политика правящей партии по отношению к ней была противоречивой. С одной стороны, советская власть в условиях разворачивающейся индустриализации нуждалась в специалистах и стремилась привлечь их на свою сторону, используя различные средства, а с другой — испытывала к ним глубокое недоверие. При этом техническая интеллигенция, связанная с производством, была объявлена более классово близкой пролетариату, чем гуманитарная. Такой подход обусловил эмиграцию и принудительную высылку из страны в 20-е годы большого числа представителей творческой интеллигенции.
В 30-е годы политика по отношению к старой интеллигенции еще более ужесточилась. Состоялся ряд публичных процессов над ее представителями, которых обвиняли во вредительстве и помощи классовым врагам. Эти процессы позволяли возложить на интеллигенцию ответственность за хозяйственные трудности, диспропорции и сбои в экономике, возникшие в результате форсирования индустриализации (т. е. снять ответственность за перечисленное с руководства страны и партии). Старых специалистов предстояло заменить новой интеллигенцией, которая формировалась за счет выходцев из рабочих и крестьян.
Форсированная индустриализация, хаотический и непланируемый рост городов привели к перебоям в снабжении их продовольствием, обострению жилищной проблемы. Материальное положение рабочих и их семей ухудшалось, произошло снижение реальной заработной платы. На многих стройках восторжествовал принцип: «сначала — завод, потом — город». Резко обострился и без того огромный, как тогда говорили, «товарный голод». Постоянные перебои в снабжении городов заставляли вводить карточную систему распределения товаров. Во второй половине 30-х годов положение рабочих и крестьян начало улучшаться, однако фактический жизненный уровень большинства городских слоев был ниже уровня 1928 г. Но даже временная стабилизация положения, некоторый рост благосостояния способствовали росту энтузиазма, что выразилось, в частности, в развитии стахановского движения.