Не следует, однако, думать, что мифотворчество ушло далеко в невозвратное прошлое. Атмосфера, в которой рождаются мифы, возникает при каждом значительном социальном потрясении, когда рушатся привычные связи между отдельными людьми и человеческими коллективами, перестают действовать привычные источники информации: газеты, радио, телефон. Μ. Блок, прошедший рядовым солдатом окопную школу Первой мировой войны, изображает именно такую ситуацию (см. с. 60–61).
Любая критика источников опирается на сравнение целого ряда однопорядковых свидетельств. Предположим, что от какой-то исчезнувшей цивилизации сохранился лишь один предмет. Мы будем не в состоянии ни датировать эту единичную находку, ни оценить ее подлинность. Примером может служить знаменитый Фестский диск, который хотя и был найден на Крите в развалинах царской виллы Агиа-Триада близ Феста, тем не менее настолько резко выпадает из общего контекста критской минойской культуры, что ничего определенного о его происхождении мы до сих пор сказать не можем.
Более или менее точное установление датировки источника, его проверка и истолкование возможны лишь при условии его включения в хронологический ряд или синхронный комплекс. Жан Мабильон создал дипломатику, сопоставляя меровингские грамоты то одни с другими, то с текстами иных эпох или иного характера. Такая отрасль источниковедения, как экзегетика (толкование текстов), родилась из сопоставления библейских и евангельских рассказов.
Сравнение источников — единственный путь к выяснению истины. Только таким путем мы можем установить, кто из авторов, рассказывающих о том или ином событии, прав, а кто заблуждается добросовестно или, напротив, сам пытается ввести нас в заблуждение. Рассмотрим один простейший случай такого рода. Французский генерал Жан Батист Марбо в молодости участвовал в наполеоновских войнах. На склоне лет им были написаны «Мемуары», пользовавшиеся в свое время большой популярностью особенно среди молодых читателей. В одной из глав этого сочинения рассказывается о замечательном подвиге, совершенном автором «Мемуаров» в ночь с 7 на 8 мая 1809 г. Если верить Марбо, он переплыл в лодке через бурные волны разлившегося Дуная и на другом берегу реки захватил в плен несколько австрийцев, которых затем тем же путем доставил обратно. Этот рассказ, как и другие сообщения Марбо, был подвергнут тщательной проверке, и вот что удалось установить. Во-первых, официальные документы (приказы по армии, походные журналы, донесения) свидетельствуют о том, что в знаменитую ночь с 7 на 8 мая австрийский корпус, чьи палатки Марбо нашел, по его словам, на левом берегу Дуная, еще занимал противоположный берег. Во-вторых, из «Переписки» самого Наполеона следует, что 8 мая разлив реки еще не начался. Наконец, было найдено прошение о производстве в чине, написанное самим Марбо 30 июня 1809 г. Среди заслуг, на которые он там ссылается, нет ни слова о славном подвиге, совершенном в мае. Итак, с одной стороны — «Мемуары», с другой — ряд текстов, их опровергающих. Что считать более правдоподобным? Что там же, на месте, и штабы, и сам император допустили грубые ошибки; что сам Марбо, мечтая о повышении, из ложной скромности умолчал о своем геройском поступке? Или же что много времени спустя старый воин решил обогатить свое славное прошлое еще одним блестящим эпизодом в твердой уверенности, что теперь уж никто не сможет уличить его во лжи? Очевидно, здесь не может быть никаких колебаний: автор «Мемуаров», конечно же, грубо говоря, заврался.