Зачатки исторических знаний появились на Востоке вместе с переходом от варварства к цивилизации и возникновением государства и письменности. Государство было тем субъектом, который проявил прямую заинтересованность в фиксации и сохранении памяти о событиях прошлого. Письменность обеспечивала материальную техническую возможность такой фиксации. Древнейшей формой исторических записей может считаться летопись или хроника, возникшая в Египте уже в эпоху Древнего царства. В своем простейшем виде египетская хроника представляла собой перечень фараонов той или иной династии, составленный в той последовательности, в которой они сменяли друг друга на египетском престоле. Рядом с именем каждого фараона кратко перечислялись важнейшие события его царствования: религиозные празднества, строительство храмов, большие торговые и военные экспедиции и т. д. Типичным примером такой хроники может служить знаменитый «камень из Палермо» — кусок черного диорита с вырезанными на нем записями о правлении фараонов первых пяти египетских династий (первая половина III тыс. до н. э.). Безымянные авторы летописи сообщают о постройке кораблей из кедрового дерева, о походах в страну черных, о захвате пленных, постройке крепостей и тому подобных событиях. Для каждого года особо отмечается высота воды в Ниле. Летопись такого рода, конечно, еще весьма далека от настоящего исторического рассказа. Она представляет собой всего лишь механическую фиксацию событий без попыток установления причинно-следственной связи между ними, без попыток нравственной или какой-то иной оценки сообщаемых фактов. Составлявшие хронику писцы явно не стремились к тому, чтобы каким-то образом осмыслить исторические явления и процессы. Единственной их целью было увековечить память о славных деяниях того или иного правителя Египта. Личность самого историка обычно отсутствует в документах такого рода. Он никак не выказывает своего отношения к происходящим событиям. По видимости, его рассказ строго объективен. В действительности же уже древнейшие египетские хроники, тот же палермский камень, например, насквозь тенденциозны. В них явно преувеличиваются размеры захваченной добычи, число убитых врагов, тогда как о потерях египтян вообще ничего не говорится.
За тысячелетнюю историю Египта характер принятой здесь формы исторических записей практически так и не изменился. Летописи Нового царства и по форме, и по содержанию почти не отличаются от летописей Древнего царства. Само понятие истории, судя по всему, было незнакомо египтянам. В их языке мы не находим даже слова с таким значением. В египетском пантеоне мы не найдем божества, которое занимало бы место греческой музы Клио. Правда, у египтян была богиня судьбы Сешат с весьма многообразными функциями. Ей приписывали изобретение письма. Она считалась госпожой школ и библиотек, покровительницей писцов. Она же регистрировала захваченную фараонами военную добычу и по совместительству ведала также составлением анналов или придворных летописей. Уже один этот факт свидетельствует о подчиненном положении историографии в системе духовных ценностей египетской культуры. По существу, она была здесь всего лишь жалким придатком бюрократической машины теократического государства и уже в силу этого никогда не смогла бы превратиться в настоящую науку.
Примерно такую же картину наблюдаем мы и в других странах Древнего Востока. В богатейшей литературе Шумера исторический жанр вообще не был представлен. Известный знаток шумерской культуры С. Крамер отмечает, что «в Шумере не было историографов в общепринятом смысле этого слова... Ни один из шумерских писцов и авторов, насколько нам известно, даже не пытался создать что-либо похожее на описание политической или общей истории Шумера... не говоря уже об истории остальной известной им части мира»[6]. Известный английский ученый Коллингвуд[7] также не находит у шумеров и других народов Востока «идеи истории» (т. е. определенной концепции прошлого данного народа или всего человечества). По его мнению, Восток знал лишь псевдоисторию, т. е. мифологию, в которой действующими лицами являются боги и герои, но не люди.
Вообще говоря, это не совсем верно. Идея истории, т. е. представление о ней как о едином закономерном процессе, действительно была чужда большинству народов Востока. Но стремление тем или иным способом передать потомкам информацию о важнейших исторических событиях, стремление к увековечению прошлого было присуще им всем. Мы уже говорили о египетских анналах, но многообразная историческая документация дошла до нас и от других восточных государств. Так, сохранились летописи хеттских царей, которые во многих случаях выходят довольно далеко за рамки официозного перечня побед и других свершений того или иного царя и приближаются к жанру настоящего исторического повествования. Исключительным богатством содержания отличается, например, «Автобиография» царя Хаттусилиса III (между 1283–1260 гг. до н. э.). В ней рассказывается о испытаниях, выпавших на долю хетте кого царевича после смерти его отца, о том, каким нелегким был его путь к престолу. Все свои успехи Хаттусилис объясняет тем неизменным покровительством, которое оказывала ему хурритская богиня Иштар (ее культ был впервые введен этим царем в хеттский пантеон). Иштар спасала Хаттусилиса от болезней, очищала от клеветы, защищала от врагов, оправдывала все его действия, даже если они в чем-то не соответствовали нормам обычной морали.