К середине XIV в. центром сундского королевства был вновь район древнего Галуха (Кавали). Неясно, когда произошло перемещение столицы, т. к. XII и XIII столетия остаются в истории Сунды белыми пятнами. Ок. 1350 г. «господином Галуха» (сунданским королем) стал некий махараджа Бадуга (Пребу Махараджа, как его именуют более поздние хроники). При нем Сунда подверглась маджапахитской агрессии.
События 1357 г. обнаружили опасность чрезмерных претензий династии Раджасы, поддержанных Гаджа Мадой, и недооценку им сил давнего соперника Маджапахита на Яве, сунданского государства. Махараджа Хаям Вурук, очевидно, по инициативе Гаджа Мады, заключил договор с махараджей Бадугой, по которому сунданский король выдавал замуж свою дочь, принцессу Питалоку, за Хаям Вурука. Это должно было укрепить позиции Маджапахита в Сунде, хотя на первых порах вряд ли планировалось превращение Сунды в вассальное государство. Однако когда сунданский монарх согласился породниться с яванским и прибыл вместе с принцессой Питалокой и свитой придворных ко двору Хаям Вурука, чтобы совершить брачную церемонию, намерения яванцев изменились. Не без участия Гаджа Мады был приведен в исполнение коварный план: прибывшим сунданцам было предложено передать принцессу маджапахитскому государю по ритуалу, означающему вассальную зависимость от Явы. Сунданцы не только отказались, но и ответили на эту провокацию тем, что обнажили оружие, и их отряд, включая виднейших военачальников, пытался пробиться сквозь боевые порядки врага. В результате ожесточенного сражения все сунданцы, в том числе и сам махараджа, были истреблены. Происходило это у местечка Бубат недалеко от столицы.
Бубатская резня не принесла яванскому режиму окончательной победы над Сундой. Маджапахиту не удалось подчинить это королевство на Западной Яве. Как предполагается, принцесса Питалока после гибели отца покончила с собой, и брачные планы Хаям Вурука расстроились. В течение 14 лет сунданским королевством правил Хьянь Бумисора, регент при малолетнем сыне погибшего махараджи из числа придворных, а затем на трон взошел этот царевич под именем Нискала Вату Канчана.
Новый государь правил, если верить местным повествованиям, необычайно долго, с 1371 до 1475 г. В «Чарита Парахьянган» его царствование изображается даже как эпоха всеобщего благоденствия в стране. При всех чертах стереотипного вымысла, свойственного такого рода средневековым повествованиям, можно видеть некоторые факторы, подтверждаемые религиозной литературой и эпиграфикой. Это прежде всего приверженность сундских королей индуистским (в данное время шиваитским) формам идеологии, наполненным самобытными анимистическими представлениями, а также своего рода симбиоз и философский синтез шиваизма и буддизма, известный и в Маджапахите.
Сунда не попала в список имперских земель Маджапахита, источники доносят до нас сведения об отстранении Гаджа Мады на некоторое время от должности первого министра. Однако к середине 60-х гг. XIV столетия в состав островной империи вошли как подчиненные территории различного статуса или союзные государства многочисленные земли Нусантары от Малайи до восточных островов.
О времени наивысшего подъема государства Мелаю свидетельствуют надписи, сделанные по указу Адитьявармана в 1347—1378 гг. В этот период Мелаю было крупнейшим государством Суматры. К его старой территории, включавшей восточное побережье Центральной Суматры, были присоединены внутренние области в районе Падангского нагорья, населенные народом минангкабау. Раннефеодальное княжество у минангкабау известно с XIII столетия. Экспансия Мелаю в эту область была вызвана стремлением малайских феодалов расширить свои владения за счет плодородных земель на западе.
В результате присоединения Минангкабау центр Мелаю окончательно переместился в верховья реки Батанг, что привело к усилению собственной сельскохозяйственной базы государства и сравнительному ослаблению роли внешней торговли. Адитьяварман провозгласил себя «господином Золотой Земли» (Суматры) и принял императорский титул махараджадхираджи, формально равнявший его с яванским государем. Примечательно, что в его надписях не находит свидетельств признание зависимости от Маджапахита, хотя трудно отрицать, что двор Мелаю по-прежнему был тесно связан с яванским двором.