Евреев стали обвинять в прозелитизме и в оскорблении христианства; кроме того, говорилось, что старания инквизиции положить конец тайному иудейству и ее борьба с отпадением маранов от христианства бессмысленны, пока в стране будут существовать открытые приверженцы иудаизма. Изгнание евреев делалось, таким образом, условием успешной борьбы инквизиции. Тем более что в еврейском золоте Фердинанд теперь не нуждался: только что завоеванная богатая Гранада должна была возместить потери, связанные с прекращением притока еврейских денег. Хотя в целом, конечно, изгнание евреев из Испании с финансовой точки зрения было невыгодной операцией.
Как бы то ни было, 31 марта 1492 года Фердинанд издал пресловутый эдикт. Перед его опубликованием, когда среди евреев стал распространяться слух о готовившемся бедствии, главный раввин Авраам Сениор и бывший при Фердинанде министром финансов Исаак Абрабанель предложили королевской чете значительную сумму денег — 30000 дукатов, если эдикт не будет издан; утверждают, что король стал колебаться, но тут вмешался Торквемада. Войдя с распятием в руках в комнату, откуда за несколько минут до этого вышли еврейские представители, он обратился к Фердинанду и Изабелле со словами: «Иуда Искариот продал Христа за 30 сребреников, а вы желаете продать Его за 30 тысяч! Вот же Он, возьмите Его и продайте». Великий инквизитор бросил на стол распятие и покинул королевский дворец. Под впечатлением этих слов Изабелла стала настаивать на немедленном опубликовании эдикта, и Фердинанд уступил просьбам жены.
Во введении к эдикту говорится о том, что, узнав о существовании в своих государствах христиан, тайно исповедующих иудейство, за что ответственность всецело несли евреи, с которыми христиане вступали в различные сношения, король и королева издали в 1480 году распоряжение об устройстве отдельных кварталов для евреев во всех городах, местечках и деревнях в надежде, что так будет положен конец указанному злу. Также был отдан приказ инквизиции наказывать виновных, и многие уже поплатились за свою вину; однако инквизиторы и многие другие лица, как духовные, так и светские, беспрестанно доносят, что зло далеко не прекратилось и что христиане продолжают встречаться, разговаривать и иметь сношения с евреями, которые всеми доступными средствами стараются оторвать их от святой католической веры и толкнуть на путь ошибочных верований и законов, совершая над христианами и их сыновьями обряд обрезания, заставляя христиан соблюдать еврейские посты, есть еврейскую пищу и хоронить по еврейскому обряду. Обо всем этом королю и королеве стало известно как от самих евреев, так и от тех, которые были ими развращены и оторваны от христианства. Король и королева еще раньше пришли к убеждению, что вернейшим средством для искоренения гнусной ереси является полное и совершенное отделение евреев от христиан, возможное лишь при изгнании евреев из государства; однако сначала они сочли возможным ограничиться лишь удалением евреев из городов, местечек и деревень Андалузии, где зло от прикосновения с евреями приняло наибольшие размеры, надеясь, что это послужит устрашающим примером для других евреев, которые перестанут причинять вред католической вере. В действительности, однако, евреи продолжают совращать христиан и новохристиан; приходится также признать, что изданный против андалузских евреев эдикт не получил применения. В силу этого, посоветовавшись с прелатами, грандами и учеными, король и королева решили приказать всем евреям и еврейкам оставить королевские земли и никогда ни в одну из них не возвращаться; приказ этот распространяется как на тех, кто родился в королевских землях, так и на тех, кто проживает в них временно вследствие каких-либо случайных обстоятельств, — все они, какого бы ни были возраста, должны оставить страну в конце ближайшего месяца июля с сыновьями, дочерьми, с еврейской прислугой и другими живущими при них евреями и более не возвращаться в нее. Всякое нарушение этого приказа, в форме ли неоставления страны с самого начала или возвращения в нее каким-либо способом, повлечет за собой смертную казнь и конфискацию имущества виновного в пользу королевской казны, причем приведение в исполнение наказания не потребует соблюдения обычно предшествующих ему формальностей.