Поначалу Шарлоттаун поддержали многие газеты и телеканалы, крупные предприниматели, профсоюзные лидеры. Однако большинство оппозиционных партий — общенациональных и провинциальных (Либеральная, Квебекский блок, Партия равенства, Партия реформ и др.), а также многие массовые общественные организации выступили против соглашения.
Значительный резонанс в стране вызвало осуждение Шарлоттаунского соглашения бывшим премьер-министром Трюдо. Федеральное правительство с разных сторон было обвинено в поспешности, обслуживании узкокорыстных региональных интересов, нагнетании страха, неискренности.
Обращало на себя внимание, что заявившее о поддержке соглашения правительство Британской Колумбии вело агитацию в его пользу вяло и нерешительно. А правительство Онтарио, формально солидаризовавшееся с Малруни, в сущности заняло нейтральную позицию.
Несмотря на краткость кампании, противники Шарлоттауна сумели добиться поворота в настроениях избирателей. На третьем по счету общенациональном канадском референдуме 26 октября 1992 г. 45% пришедших к урнам граждан ответили правительству «да» и 55% — «нет». Принципы Шарлоттауна нашли одобрение у избирателей только трех малонаселенных периферийных провинций — Ньюфаундленда, Нью-Брансуика и Острова Принца Эдуарда, в которых проживает менее одной десятой части канадцев. В ключевой провинции Онтарио голоса избирателей разделились поровну. В родной провинции премьер-министра — Квебеке — 60% избирателей проголосовали против соглашения. Все западноканадские провинции, в которых усилились антиквебекские настроения, проголосовали против, а также Новая Шотландия.
Шарлоттаунское соглашение разделило участь Мич-Лейкского, что означало конец премьерства Брайена Малруни, который ранее хвастливо утверждал, что останется главой правительства до XXI в. В феврале 1993 г. он сообщил о скором уходе в отставку, а в июне исполнил это намерение. До очередных парламентских выборов оставалось менее пяти месяцев.
Малруни покинул политическую арену буквально осыпаемый проклятиями большинства соотечественников. Занятый конституционной реформой, которую он так и не сумел завершить, он оставил после себя полуразрушенную федерацию и скверное экономическое наследство — безработицу на урорне 11%, дефицит бюджета в 32 млрд. долларов.
Желающий бороться за пост премьер-министра и лидера правящей партии не было. Консерваторы предчувствовали поражение. Виднейшие деятели кабинета Малруни — Уилсон, Кларк, Мазанковски, Кромби, Стивене — демонстративно отказались от депутатских мандатов.
Горькая чашу расплаты за чужие грехи выпала на долю малоизвестной деятельницы консервативной партии, 45-летней англоканадки из Британской Колумбии Ким Кемпбелл. Ввиду малого количества претендентов на партийном съезде она была избрана уже во втором туре голосования. Ее единственным оппонентом был еще менее известный франкоканадец Жан Шаре, получивший, впрочем, 47% голосов.
Кемпбелл быстро образовала новый кабинет из молодых консерваторов, не замешанных в скандалах. Она объявила о намерении «приблизить правительство к народу», сократила количество министров и министерств с 35 до 25. В противоположность предшественникам она не назначала министров-сенаторов. Кемпбелл наметила сокращение федерального госаппарата, обещала отказаться от политического патронажа.
Кемпбелл суждена была судьба Джона Тернера. На несколько недель она стала самой популярной личностью из всех партийных лидеров. В начале предвыборной кампании преимущество было на ее стороне. Сыграло свою роль то, что она была новой для электората личностью. А затем последовало падение авторитета консерваторов, вскоре принявшее характер обвала. Кемпбелл опрометчиво подтвердила верность приевшейся всем экономической стратегии Малруни и Уилсона — возлагать надежды на саморазвитие экономики ради оздоровления финансов, чем сразу сыграла на руку либералам.
Увлекшись выступлениями перед рядовыми, политически не определившимися избирателями, Кемпбелл пренебрегла общением с активистами консервативной партии и журналистами. Это естественно вызвало непонимание в рядах ее партии и ухудшило отношение к ней со стороны СМИ, которые и без того в своей массе не жаловали федеральных консерваторов.