Контакты инуитов с КГЗ на восточном побережье Гудзонова залива были менее значительными. Не ранее 1750 г. компания построила маленькую факторию на южной границе земель инуитов — форт Ричмонд. Предполагалось, что она будет служить базой для разработки полезных ископаемых и развития пушной торговли, однако фактория потерпела коммерческий крах и в 1756 г. была закрыта. Деятельность КГЗ переместилась к реке Литтл-Уэйл, где компания на протяжении некоторого времени поддерживала небольшую по масштабу летнюю охоту на белуху. Однако вскоре стало очевидным, что местное инуитское население было недостаточно велико, чтобы это дело было рентабельным, и после трех лет существования новая фактория тоже закрылась. После этого компания переместилась на реку Грейт-Уэйл, где время о времени функционировал торговый пост; с 1855 г. он стал постоянным. Но китобои и рыбаки повсюду приносили с собой алкоголь и болезни, истреблявшие инуитов. Оглядываясь назад, мы ясно видим, что во время своих первых встреч с европейцами и их потомками коренные народы Канады делились с ними многими знаниями из своего повседневного жизненного опыта. В первые годы преимущество обычно было на стороне местных племен. Они численно превосходили незваных гостей, обладали человеческими ресурсами и мастерством при производстве по низкой цене нужных европейцам сырья и материалов. Туземцы полностью обеспечивали сами себя в условиях суровой северной окружающей среды.
К несчастью для индейцев, их преимущество было недолгим. Их популяция уменьшалась из-за завезенных болезней, а число пришельцев устойчиво росло за счет иммиграции и естественного прироста. И когда коренные народы стали вовлекаться в мехоторговлю, экономический уклад их жизни более не концентрировался на местных нуждах. Вместо этого их втягивали в международную товарно-рыночную систему отношений, которая создавала намного более высокий спрос на местные ресурсы, чем могли выдержать североамериканские экосистемы. Итогом этого стало их истощение. К тому же новые технологии увеличивали эффективность промысла охотников и рыбаков, начинавших ловить дичь и рыбу во все больших количествах.
По мере того как дела аборигенов ухудшались, начинала убывать их политическая сила. До окончания Войны 1812 г.[110] они являлись важными военными союзниками британцев. Желание сохранить расположение индейцев заставило британское правительство выпустить в 1763 г. королевскую Прокламацию, признавшую аборигенные права и провозгласившую британскую Корону в качестве защитника этих прав. За пределами Квебека в границах 1763 г. аборигенные права могли перейти только к Короне путем публичного заключения договора; это делалось с целью защитить индейские племена от недобросовестных земельных спекулянтов и тем самым снизить до минимума риск отчуждения земель аборигенов.
После Войны 1812 г. колониальные чиновники решили, что более не нуждаются в коренных жителях в качестве союзников. Они стали интересоваться сельскохозяйственными возможностями, лесными ресурсами и запасами полезных ископаемых на индейских территориях больше, нежели благосостоянием местного населения. Главным устремлением колониальных чиновников отныне было получение доступа к богатствам этой земли с наименьшими возможными затратами и без кровопролития. На большинстве территорий Канады, охваченных договорами[111], европейцы начали наступление практически сразу же после их подписания. (Земли, не охваченные соглашениями, стали испытывать это давление совсем недавно, а на многих из этих территорий переговоры продолжаются и сегодня. Принципиальным исключением является Британская Колумбия, где в 1987 г. провинциальное правительство все еще отказывалось признавать статус аборигенов.)