«Те, кто молится», т. е. духовенство, также рассчитывали на поддержку третьего сословия — «тех, кто трудится»; в течение всей истории Новой Франции одним из крупнейших землевладельцев там была Церковь. Дарение сеньорий мужским и женским монашеским орденам было не просто жестом милосердия, так как многие из них имели деньги и навыки для развития своих владений. Вероятно, самым успешным примером такой сеньории стал остров Монреаль, где орден сульпицианцев занял место потерпевшей неудачу миссии, проповедовавшей в момент своего создания столь высокие идеалы. Богатые и имеющие нужные связи сульпицианцы назначили способных управляющих и тратили деньги на обустройство своих земель. Их усилия были вознаграждены быстрым развитием и расширением территории: они завладели большей частью острова Монреаль, который оставался в их руках и в XIX в. Не все церковные сеньории находились в собственности монашеских орденов. Епископ Франсуа де Лаваль, принявший сан дворянин, единолично являлся сеньором острова Орлеан, находившегося рядом с городом Квебек. Как и аристократия, Церковь год за годом расширяла свои земельные владения.
Малочисленность дворянства в Новой Франции в первые годы колонизации порождала в обществе социальную мобильность, предоставляя шанс стать сеньорами многим простолюдинам. Шарль Ле Муан, сын владельца постоялого двора в Дьеппе, прибыл в Новую Францию в 1641 г. в пятнадцатилетнем возрасте. Он был ангаже, служившим иезуитам в их миссии среди гуронов. Жизненный опыт, который он там приобрел, помог ему разбогатеть на торговле пушниной. Однако своей первой сеньорией Лонгёй, расположенной на противоположном от Монреаля берегу реки, он был награжден в 1650-е гг. за мужество, проявленное в Ирокезских войнах. Став позднее одним из наиболее известных людей в Монреале, Ле Муан получил от короля дворянство. Ко времени своей смерти в 1685 г. сын владельца постоялого двора именовался Шарлем Ле Муаном, сьёром де Лонгёй и Шатоге; он оставил состояние и несколько сеньорий в наследство своим четырнадцати отпрыскам, часть из которых позднее достигла еще более выдающихся успехов. Аналогичных достижений добивались и другие колонисты незнатного происхождения, прославившиеся в Ирокезских войнах или в коммерции, а приобретение сеньорий для этих людей было лишь одним из признаков своего успеха. Немногие сеньоры начинали и заканчивали свою жизнь простолюдинами. Но их земельные владения были небольшими, и с годами их число сокращалось. В целом земельная собственность, власть и социальное положение были тесно взаимосвязаны.
Теоретически сеньор был не просто собственником земли, но и правителем проживавших на ней людей. Как человек военный, он должен был организовывать оборону территории своей сеньории и руководить этой обороной. Ему следовало быть покровителем местной приходской церкви, которую, вполне возможно, он и построил. В качестве владельца земель, строителя мельницы и самого богатого человека в округе сеньор должен был являться хозяйственной властью сообщества. Внушительный господский дом сеньора должен был отражать и подтверждать социальный статус хозяина как начальника над своими людьми, помещика, вокруг которого вращалась вся жизнь в сеньории. Позднее историки, изучавшие Новую Францию, считали, что именно этот образ реально соответствовал сеньориальному режиму. И вне зависимости от конкретной оценки этого режима — как человеколюбивого, патерналистского и открытого к сотрудничеству либо как архаичного, подавляющего и угнетающего население — он воспринимался исследователями как столп всей социальной системы феодальной Новой Франции.