Сторож был добрым человеком, и Карроинги не боялся его. Через глубокие круглые ушные отверстия, прикрытые короткими чёрными пёрышками, торчащими, будто подстриженные волосы на светло-голубой шее, Карроинги внимательно прислушивался ко всему.
Вдруг глаза Карроинги заметили какой-то незнакомый предмет. Что-то ярко-красное. Оно находилось за двориком, там, где проходили посетители. Карроинги почувствовал нестерпимое любопытство. Он должен узнать, что это такое! Вот оно там зашевелилось, запрыгало в воздухе.
Карроинги сделал шаг вперёд. В этот самый момент что-то предостерегающе дрогнуло в нём, будто смутное воспоминание, что когда-то вот такое же необузданное любопытство погубило многих его сородичей.
Красный предмет поднимался вверх и вниз, и Карроинги больше не мог сдерживаться. С горящими глазами и вытянутой вперёд шеей он сбежал с холма.
За двориком стояли женщина и две маленькие девочки. У девочек были длинные косы; на плечах женщины лежала меховая накидка, в руках у неё была муфта. Одна из девочек держала красный воздушный шар. Карроинги положил голову на изгородь и не сводил глаз с шара. Девочки были в восторге.
— Мама, посмотри, — сказала девочка поменьше, — он подошёл, чтобы поговорить с нами.
— Какие у него красивые глаза! — сказала другая, та, что держала в руке воздушный шар. — Они такие коричневые и блестящие, как настоящий чайник!
Мать засмеялась. Одна из девочек бросила через решётку жёлтое яблоко, другая — леденец и бисквиты. Карроинги тут же нагнулся, съел бисквиты, леденец не тронул, а яблоко, прежде чем проглотить, разломил клювом на кусочки. Когда-то он не был таким разборчивым и, не задумываясь, съел бы всё, что бы ему ни дали, но беззаботная жизнь сделала его более привередливым и капризным.
Девочки ушли, унеся с собой красный воздушный шар. Появились другие посетители. Много их проходило группами и в одиночку. Они останавливались, обменивались замечаниями, смеялись, задавали друг другу вопросы и бросали через решётку кусочки еды.
Так тянулось весь день, пока Карроинги совсем не выбивался из сил. Все эти люди были так похожи один на другого! Вот уже десять месяцев, как Карроинги каждый день смотрел на них, а они — на него.
Наконец-то звонок! Люди тут же забывали про птиц и зверей и спешили скорее из зоопарка, разъезжаясь кто в колясках, а кто верхом.
Когда солнце садилось, деревья темнели, и только вершины их продолжали ещё светиться. Через дворик Карроинги протягивались длинные тени от стальной решётки. В голубоватой дымке едва вырисовывались очертания других клеток и загонов.
Карроинги опустился на свои длинные, лишённые перьев ноги, чтобы его тяжёлое тело могло отдохнуть на земле.
Наступила ночь, и воспоминания, то грустные, то ласковые, близкие и ранящие сердце, обступили Карроинги. Картины прежних лет, самые разнообразные, но сбивчивые, теснились в его сознании: большие, тяжёлые ноги эму, пересекающие широкую равнину; Уорри; прохладная вода, в которой плавали до дрожи; сражения с соперниками или с коварными динго; старый Бэрамул; фиговые деревья, трава, солнце, обжигающее спину; сладкие капли бурой воды из прудков; ветры, гром и рваные облака; выводки нетерпеливых птенцов, Кундэллу; страшный враг — сарыч; цокот лошадиных копыт; танцующие чёрные фигуры, шар из перьев; снова цокот лошадиных копыт, чувство ужасного, щемящего страха, когда листья под ногами оседают и ты куда-то проваливаешься…
Серо-голубые веки постепенно смежались, чтобы глаза могли отдохнуть… Карроинги спал.
9. Снова вожак
Было ещё очень рано, едва рассвело. За стеной дворика послышался шум. Необычный шум. Большой жёлтый грузовик остановился у решётки. Из него выскочило несколько человек с верёвками в руках. Они открыли ворота дворика, в котором жил Карроинги. И ворота и сама земля были ещё влажными от росы, поблескивавшей в розовых лучах утренней зари.
Если бы с пришедшими людьми не было знакомого сторожа, Карроинги совсем бы испугался. Он и так побежал. Сторож позвал его, потом засвистел. Карроинги бегал из одного конца дворика в другой. Люди подошли к нему ближе, и сторожу наконец удалось схватить его сзади за крылья.
Второй раз в жизни верёвка обвилась вокруг шеи Карроинги, она обхватила и его ноги, крепко стянув их.
— Ну, ну, не бойся, старина!
Карроинги слышал успокаивающий голос сторожа, самый тон его — слова для него, конечно, ничего не значили.