— Время обедать, а ее нет и нет! Я сижу, жду, не накладываю. А потом дай, думаю, на часы посмотрю. Ба, а время уже четвертый час! Ты когда обещала прийти? — Маша сочувствующе сжала Ленину руку, пока ту отчитывала бабушка. — И где брат твой? Почему я должна вас по всей деревне искать?
Лена молчала. Бабушкам в такие моменты не нужен ответ — это лишь подольет масла в огонь. А еще Лена знала: как только они переступят порог дома, грозная баба Валя превратится в заботливую, хлопотливую бабуленьку, которая нальет целый стакан холодного компота из смородины и начнет расспрашивать, чем они с Сашкой весь день занимались.
Таких тарелок, как у бабы Вали, Лена больше нигде не видела. Широкие, как поднос, глубокие, как супница, по форме они больше походили на летающие тарелки с обложек книг, которые так любил ее брат. Иногда ей казалось, что, если взять такую тарелку и швырнуть крученым в небо, тарелка тут же затянет Машкину корову в себя зеленым свечением и унесет на ту сторону Луны.
— Лена, ешь давай, а то остынет. Сидит, ртом мух ловит…
У Лены и Сашки было две бабушки: Валентина Михайловна и Зинаида Петровна. Бабушка Зина жила далеко, под Иркутском, поэтому к ней они приезжали не так часто. Ее дом пах как газетный киоск, а библиотека была такой огромной, что там наверняка завились книжные черви. Лена не была уверена, что означает это выражение, поэтому представляла книжных червей как термитов, прогрызающих маленькие дырочки и ходы в мировой классике. Баба Зина была профессором, носила очки и посмеивалась над соседкой, которая верила всему написанному в газетах. И Лена, и Саша знали, что журналисты — самые большие сказочники на свете, хотя толком и не понимали, почему.
Бабушка Валя была другой. Она тоже носила очки с цепочкой, они всегда висели у нее на шее, и надевала их, когда надо было прочитать название новых семян или посмотреть ценник в магазине. Валентина Михайловна верила в волшебную силу пустырника, считала, что глоток молока прямо из холодильника может убить, а еще знала названия абсолютно всех растений и грибов. Лена любила собирать пестрые букеты и дарить их бабушке. Та ставила их в маленькую вазочку с синим павлином на круглом боку и спрашивала, какие цветы внучка ей принесла, подсказывая названия тех, которые Лена еще не встречала. Однажды Лена нашла ярко желтые маленькие кувшинки у самого леса, чем-то напоминающие куриную слепоту, но раза в три крупнее и на плотных толстых стебельках. Она страшно обрадовалась находке — ей так хотелось найти цветок, который бы бабушка не знала, стать первооткрывателем. Она даже представляла, как их назовут в ее честь — Леналия Спрятанная. Но букет не обрадовал бабу Валю, даже рассердил. Она ушла в дом и долго рылась в шкафах, пока не достала какую-то потрепанную книжку.
— Ищи!
Желтые цветы оказались купальницами — действительно редкими, и настолько, что их занесли в красную книгу. Лена выучила названия всех вымирающих растений, которые были там указаны, запомнила их рисунки и фотографии. Ей не хотелось, чтобы такие красивые цветы исчезли навсегда. И еще больше ей не хотелось расстраивать бабушку.
Раздался грохот — дверь распахнулась, и горячий воздух потянул тюль на окнах на себя.
— Закрой, а то комары налетят!
— Не налетят.
— Вот ночью на тебя и посмотрим.
Дверь закрылась. Сашка забежал на кухню, плюхнулся на стул рядом с Леной и показал ей язык. Сестра пригрозила ему ложкой.
* * *
От пруда Сашка, Семён и Витя направились прямиком к Сашке- номер-два. Дорога шла по полю, вдоль леса, под ногами то и дело встречался дикий щавель, и парни рвали его и ели на ходу.
— Что-то он сегодня поздно, — Витя закинул еще пару листьев в рот и поморщился.
— Да его дед запряг поливать грядки.
— Бред. Папа говорит, какой смысл растить всю эту бадью, если можно купить! — сказал Сашка.
— Да уж! Раз сами насажали, пусть сами и развлекаются.
— Что-то я не заметил, чтобы ты был таким дерзким, когда вчера полол морковку! — Семён толкнул Витю в плечо. Витя ответил тем же.
— Тихо-тихо! Парни!
— Что?
— Дом.
В каждой деревне есть такое место, которое до чертиков пугает стариков и детей. Чаще всего это мрачный дом. Иногда заброшенный, а иногда как этот — за высоким забором, с плодовыми деревьями и старой сморщенной хозяйкой в черных одеяниях, которая призраком мелькала то в окне, то в ветвях кустов.
— Говорят, никто не видел ее лица. А те, кто видел, сразу забывали!
— Да ну? Я бы точно запомнил!