Шумят камыши Атх-Альма
сурово и нелюдимо.
Увы мне! —
дрожу я в гавани зимней;
не плыть мне по теплым волнам,
в край юности нет пути мне. [307]
О, время люто и злобно! —
в одежде и то ознобно;
такая стужа на сердце —
и в полдень не обогреться.
Такая на сердце холодь!
я словно гниющий желудь;
о, после утехи брачной
очнуться в часовне мрачной!
Ценою правого ока
я вечный надел купила;
ценою левого ока
я свой договор скрепила.
Бывало, я мед пивала
в пиру королей прекрасных;
пью ныне пустую пахту
среди старух безобразных.
Взгляните, на что похожа:
парша, лишаи по коже,
волосья седые — вроде
как мох на сухой колоде.
Прихлынет
прибой — и назад уйдет;
так все, что прилив приносит,
отлив с собой унесет.
Прихлынет
прибой — и отхлынет вспять;
я все повидала в мире,
мне нечего больше ждать.
Прихлынет
прибой — и вновь тишина;
я жажду тьмы и покоя,
насытилась всем сполна.
Когда бы знал сын Марии,
где ложе ему готовлю! —
немало гостей входило
под эту щедрую кровлю.
Сколь жалок
тварь бедная — человек!
он зрит лишь волну прилива,
отлива не зрит вовек. [308]
Блаженна скала морская:
прилив ее приласкает,
отлив, обнажив, покинет —
и снова прилив прихлынет.
Лишь мне не дождаться, сирой,
большой воды — после малой;
что прежде приливом было,
отливом навеки стало*.
Существует древняя история, рассказывающая о печальной любви и напоминающая трагическую историю Абеляра и Элоизы. Она также датируется IX веком. Лидан и Куритир были любовниками, и Лидан ушла в монастырь. Ее любимый последовал за ней, и их наставником стал св. Куммине Высокий. Сначала он позволил им общаться, но не глядеть друг на друга. Позднее он разрешил им спать вместе, с ребенком между ними, чтобы они не совершили дурного. Это пример mulieris consortium, являвшегося известной формой аскезы в ранней Ирландии и Европе. Они не выдержали этого испытания, и Куритир был отправлен в другой монастырь, а позже отправился в изгнание за море. Вот:
ПЛАЧ ЛИДАН
Дурное
содеяно это дело:
любимый обижен мною.
Дороже
он был мне всего на свете:
о, если бы не страх божий!
Мытарства
решил он избыть земные,
стяжать небесное царство.
Не знала
о том я, любя нелживо,
как жалит малое жало.
Я — Лидан;
любим был Куритир мною
и мною печали выдан. [309]
Была я
недолгой ему утехой:
промчалась радость былая.
Со мною
он слушал пение леса,
воинственный шум прибоя.
Досады,
казалось, ждать невозможно
от той, что дарит услады.
Доселе,
не скрою, он мне желанней
всех в мире благ и веселий.
Пылает,
как в пламени лютом, сердце;
житья без него не чает*.
Можно процитировать еще один пример интимной поэзии за его ироническое и трогательное описание человеческих страстей. Монах жалуется на вещи, отвлекающие от молитвы:
О МЫСЛЯХ БЛУЖДАЮЩИХ
Мысли неподобные,
горе мне от вас;
где вас ветры злобные
носят всякий час?
От молитв бежите вы,
аки от ловца;
скачете, блажите вы
пред очьми Отца.
Сквозь леса пустынные,
стогны городов,
в сборища бесчинные,
в суету торгов;
В зрелища соблазные
(льстя себе утех),
в пропасти ужасные,
им же имя — грех; [310]
Над морями реющи,
там, где нет стези,
ово на земле еще,
ово в небеси,—
Мечетесь, блуждаете
вдоль мирских дорог;
редко забредаете
на родной порог.
Хоть для удержания
сотвори тюрьму,
нет в вас прилежания
долгу своему.
Хоть вяжи вас вервием,
хоть бичом грози,
не сойдете, скверные,
с пагубной стези.
Не унять вас бранями,
не в подмогу пост:
скользки вы под дланями,
аки рыбий хвост*.
Первоначальным языком, на котором писали монахи, была, конечно, латынь, и наши древнейшие сочинения написаны на латыни, начиная с произведений самого св. Патрика, произведений св. Колумбана и «Жития Колумбы» Адамнана, которые мы уже обсуждали (см. выше с. 211, 232 и ел.). Постепенно в прозе, как и в стихах, стал использоваться ирландский, поначалу, возможно, лишь для записи глосс на латинских рукописях, как в знаменитых Вюрцбургских, Миланских и Санкт-Галленских кодексах; но с начала VIII века появляются прозаические трактаты на ирландском10. Первый из подобных текстов — проповедь для богослужения, сохранившаяся в рукописи из Камбре и написанная в конце VII века. Книга из Армы содержит длинные комментарии на ирландском начала VIII века, и автор извиняется, что использует в этом случае ирландский язык: «Finiunt haec pauca per scotticam inperfecte scripta non quod ego non potuissem romana condere lingua sed quod uix in sua scotica hae fabulae agnosci possunt. Sin autem alias per latinam degestae fuissent non tarn incertus fuisset aliquis in eis quam imperitus quid legisset aut quam linguam sonasset pro habundantia scotaicorum nominum non [311]habentium qualitatem»*. В «Тройственном житии св. Патрика» (около 900 г.) мы имеем продолжительное повествование на ирландском языке.