Сийес готов был употребить все средства, чтобы уничтожить предыдущее правление, глубоко им презираемое. Это был второй человек в Республике, творец лучших и самых великих постановлений. И теперь, когда война предназначила первое место военному гению, Сийес, никогда не носивший шпаги, встал рядом с генералом Бонапартом: такова сила ума и таланта.
Но как только пришлось заняться делами, выяснилось, что Сийес, угрюмый и настойчивый в своих мнениях, приходящий в раздражение от малейшего противоречия, не может долго выдерживать соперничества со своим молодым товарищем, который был способен работать день и ночь, которого не смущало никакое противодействие, который был резок, но не угрюм, умел обворожить людей, когда хотел, а когда не находил нужным — покорял их своей воле силой.
Сийесу самим общественным мнением была назначена важная роль, а именно: составление новой конституции, которую консулы должны были представить Франции в самом скором времени. На это надеялись, об этом говорили. Полагали даже, что у него есть готовая конституция, давно обдуманная, творение глубокое и изумительное, и что теперь, когда все препятствия устранены, он пустит ее в ход. Предполагалось, что Сийес станет законодателем, а генерал Бонапарт — администратором нового правительства и вдвоем они принесут Франции могущество и счастье.
Каждая эпоха революции имела свои заблуждения, и настоящая не стала исключением.
Действительно, в управлении назрела крайняя необходимость: положение Франции во всех отношениях было печальным, беспорядок нравственный и материальный дошел до предела. Состояние финансов составляло главную причину нищеты и несчастий французских войск. Иностранные державы знали об этом положении очень хорошо, и оно внушало им уверенность в возможности легкой победы.
Надлежало создать финансовую основу, чтобы помочь изнуренным войскам; потом следовало преобразовать армию, двинуть ее вперед, дать ей хороших военачальников и прибавить новые победы к тем, которые были одержаны к концу последней кампании. В особенности надо было уничтожить саму мысль иностранных кабинетов о скором разрушении гражданского устройства Франции, мысль, которая одним придавала уверенность в успехе, а другим внушала недоверие к французскому правительству.
Все это могло быть совершено только правительством твердым, могучим, которое умело бы удерживать партии и воодушевлять умы. По счастью, силы Франции были еще велики, они не истощились нравственно и физически настолько, чтоб разрешить врагу овладеть землями. Все эти силы готовы были добровольно соединиться под одной рукой, только б эта рука была способна управлять ими.
Итак, обстоятельства благоприятствовали гениальному человеку, который должен был появиться, потому что и гении нуждаются в обстоятельствах. На стороне генерала Бонапарта были и его гений, и сама жизнь.
Закон, утвердивший временное Консульство, определил трем консулам обширные права и дал им силу, равную директориальной власти. В помощь консулам были созданы две законодательные комиссии, каждая из которых включала двадцать пять членов. Целью их было заменить прежний Законодательный корпус и придать действиям консулов законный характер. Комиссии эти издавали постановления насчет всех необходимых мер для устройства исполнительной власти. Им же была поручена важная забота — создание новой конституции.
Но такая ситуация не могла длиться неопределенное время: комиссиям для осуществления их задач было предоставлено два месяца, а консулам — три. Комиссии были разделены на отделения финансов, законодательное и конституционное и соединялись только для утверждения предложений правительства.
В день приезда в Люксембургский дворец консулы собрались на совещание о самых неотложных делах государства. Было 11 ноября 1799 года. Прежде всего надлежало выбрать председателя. Несмотря на то, что лета и положение Сийеса, казалось, предоставляли эту честь ему,
Дюко сказал генералу Бонапарту: «Займите первое место, и начнем».
Сначала разобрали общее положение дел. Молодому Бонапарту еще многое было неизвестно, но он угадывал то, чего не знал. Он вел войны, снабжал продовольствием большие армии, управлял завоеванными провинциями, вел переговоры с Европой: это превосходная школа в искусстве управления. Для возвышенных умов война — наилучший урок: можно научиться повелевать, принимать решения и в особенности управлять. Новый консул, казалось, на каждый предмет имел уже свое готовое мнение или составлял его с быстротой молнии, в особенности послушав знающих людей.