Одна из таких просьб, состоявшая в требовании отправить в Байонну всех членов королевской семьи, еще остававшихся в Мадриде, весьма ее взволновала. С одной стороны, королева Испании просила прислать ей юного инфанта дона Франциско, оставленного в столице по нездоровью; с другой стороны, королева Этрурии, оставшаяся в Мадриде по той же причине, сама просилась уехать, напуганная растущими с каждым днем народными волнениями. Мюрат решительно требовал их отъезда. С королевой Этрурии не могло возникнуть затруднений, ибо она была независимой государыней и сама желала уехать. Однако юный инфант, помещенный по причине возраста под опеку королевской власти, зависел от хунты, осуществлявшей эту власть в отсутствие короля. Догадываясь о цели всех этих последовательных отъездов, правительство собралось в ночь с 30 апреля на 1 мая, чтобы обсудить требование Мюрата. Большинство высказалось за то, чтобы ответить завуалированным отказом, постаравшись при этом избежать столкновения. Наряду с хунтой, помешать отъезду инфантов всеми возможными средствами желала партия патриотов, недовольных слабостью и внушавших свои страсти народу, который, впрочем, и не нуждался в дополнительном возбуждении.
Мюрат, которому хунта сообщила свой весьма смягченный отказ, заявил, что не станет считаться с ним и на следующий же день отправит в Байонну королеву Марию-Луизу и дона Франциско, но не получил никакого ответа. На следующий день придворные кареты действительно стояли перед дворцом в ожидании королевских особ. Королева Этрурии готовилась к отъезду весьма охотно, но дон Франциско, по крайней мере по слухам у ворот дворца, обливался слезами. Эти подробности, передававшиеся из уст в уста многочисленной толпой, произвели в ней горячее волнение. Тут появился адъютант Мюрата, посланный попрощаться с королевой. Завидев французский мундир, люди подняли крик, принялись бросать в адъютанта камни и попытались перерезать ему горло. Тогда дюжина гренадеров Императорской гвардии, дежуривших у дворца Мюрата, откуда это волнение было видно, бросились в толпу со штыками наперевес и освободили адъютанта, которого едва не растерзали. Несколько выстрелов из гущи толпы дали сигнал к всеобщему восстанию. Стрельба послышалась со всех сторон. Разъяренная чернь набросилась на французских офицеров, живших в Мадриде вопреки приказам Наполеона, и на отдельных солдат, пришедших в город за продовольствием. Многих зарезали с чудовищной жестокостью, кому-то спасли жизнь горожане, спрятавшие несчастных в своих домах.
При первом же шуме Мюрат вскочил на коня и отдал приказы с решительностью генерала, привычного к любым превратностям войны. Он приказал войскам из лагерей вступить в Мадрид через все ворота одновременно. На дворцовой площади, куда Мюрат направил пехотный батальон гвардии с артиллерийской батареей, начался бой. Огонь батареи и несколько выстрелов картечью вскоре очистили площадь. Освободив дворец и окрестности, полковник Фредерикс двинул своих стрелков на площадь Пуэрта-дель-Соль, к которой двигались также войска генерала Груши. Чернь, хоть и поддерживаемая более храбрыми крестьянами, не выдерживала и разбегалась, останавливаясь, однако, на всех углах для стрельбы, а затем рассеивалась по домам и вела огонь из окон. Многих преследовали, приканчивая ударами штыков, фанатиков, застигнутых с оружием в руках, выкидывали из окон. Французские колонны, двигаясь навстречу друг другу, зажали разъяренную толпу на площади Пуэрта-дель-Соль, лишив возможности разбежаться. Самые отчаянные стреляли по французским войскам. Несколько эскадронов егерей и мамелюков врезались с саблями в массу народа и рассеяли ее через еще остававшиеся свободными проходы. Войскам генерала Лефрана пришлось выдержать упорный бой в арсенале, где была заперта часть мадридского гарнизона с приказом не участвовать в сражениях. Проникнув в арсенал, восставшие открыли огонь по французским войскам, и испанские артиллеристы оказались помимо воли втянуты в бой. К счастью, арсенал был взят прежде, чем народ успел завладеть оружием и боеприпасами.