Примечательно, что Наполеон сразу же не согласился с мнениями тех, кто считал себя согласным с его собственным мнением, то есть Кларка и Камбасереса. Тот и другой предполагали, что он не одобрит созыв Национальной гвардии и назначение главнокомандующим маршала Бернадотта — принца Понтекорво. Они плохо его знали. Хотя Наполеон не любил прибегать к помощи резонерствующего населения, которое выдвигало условия в обмен на свое содействие, и догадывался о ненависти к нему принца Понтекорво, тем не менее он умел жертвовать своими подозрениями, когда был в том заинтересован. Ему понравилось бы, если бы нация по первому сигналу возмутилась и обрушилась всеми силами на наглого неприятеля, осмелившегося попирать землю Империи. Он был недоволен, что его министры при появлении англичан не воззвали к французам, не пробудили их
энтузиазма, не потребовали их преданности. Он считал, что они должны были и могли это сделать, и осудил их крайнюю холодность.
И наконец, последним мотивом, откровенно выраженным в письмах Наполеона, было желание заполучить новый контингент, поскольку призывников уже не хватало. Набрав в результате всеобщей мобилизации 60-80 тысяч молодых национальных гвардейцев, он удержал бы их под знаменами, приучил к военному ремеслу и превратил в новобранцев самого прекрасного рода, ибо им всем должно было быть от двадцати до тридцати лет. Что до выбора главнокомандующего, Наполеон показал, насколько может возвыситься над страстями, когда того требует необходимость. Он испытывал глубочайшую неприязнь к тщеславию и честолюбию Бернадотта, и тем не менее считал его единственным человеком из всех находившихся на театре британской экспедиции, способным командовать. Он горячо пожалел, что не его назначили Верховным главнокомандующим объединенными войсками на севере, он упрекнул министров за их выбор и приказал передать командование Бернадотту, если еще не поздно.
Одобрив созыв Национальной гвардии и назначив главнокомандующим Бернадотта, Наполеон дал изумительно прозорливые и точные предписания относительно дальнейшего поведения. «Не пытайтесь, — писал он министрам, — схватиться с англичанами. Ваше сборище новобранцев из временных полубригад и национальных гвардейцев, приведенных в Антверпен почти без офицеров и без артиллерии, будет разбито и доставит английской экспедиции упущенную цель, если она еще не захватила, как я надеюсь, флот и если не захватит Антверпен, в чем я уверен. Англичан нужно одолеть только лихорадкой, которая вскоре проглотит их всех, и обучением солдат, спрятанных за укреплениями и затопленными территориями. Через месяц англичане с позором Уйдут, понеся огромные потери от лихорадки, а я благодаря их экспедиции получу еще одну армию в 80 тысяч человек, которая окажет мне немалые услуги, если война в Австрии продолжится».
В соответствии с этими мыслями, Наполеон приказал генералу Монне защищать Флиссинген до последней капли крови, дабы как можно дольше удерживать англичан в зараженной лихорадкой местности и успеть завершить оборону Антверпена. Он категорически предписал, не теряя ни минуты, открыть дамбы и погрузить остров Валхерен под воду. Затем он приказал отвести флот к Антверпену и даже выше, территории затоплять только по необходимости, ни в коем случае не затапливать старые суда в проходах, ибо не хотел потерять Шельду ради ее обороны. Он приказал также собрать в Антверпене под командованием Бернадотта временные полубригады, элитную Национальную гвардию генерала Рампона, свободные запасные батальоны, жандармерию маршала Монсея и голландцев короля Луи, общей численностью 25 тысяч человек, и расположить их вокруг Антверпена под прикрытием дамб и затопленных территорий, сделав город неприступным. Позади первой армии Наполеон приказал сформировать вторую, состоявшую исключительно из национальных гвардейцев и разделенную на пять легионов. Эту армию он предписал расставить от предместья Антверпена Тет-де-Фландр до острова Кадзанд, для охраны левого берега Шельды и предотвращения возможной высадки англичан. Вторую армию он приказал передать под командование оправившегося после полученного в Ваграме ранения Бессьера, на преданность которого полагался и которого был не прочь поместить рядом с Бернадоттом, чтобы тот за ним присматривал и при необходимости оказывал помощь.