Несмотря на молчание газет, заседание произвело на Париж большое впечатление. Горячо радовались некогда немногочисленные враги Наполеона, которых по его вине теперь становилось всё больше. Политики теснились вокруг отцов собора, льстили им, поощряли двигаться дальше. Но несчастные епископы, чуждые политики, хотя некоторые и были когда-то сторонниками дома Бурбонов, были сами поражены тем, на что дерзнули, и по выходе из Нотр-Дама чувствовали, как в них воскресает ужас перед Савари. Тот и в самом деле не преминул передать через доверенных прелатов, что им следует поразмыслить о своем поведении, ибо он не тот человек, который будет церемониться с революционерами в религиозном облачении.
Наполеон, не ожидавший, несмотря на свою проницательность, подобной вспышки, был удивлен, разгневан и в волнении расхаживал по своему кабинету, исторгая угрозы, но всё еще сдерживаясь благодаря Дювуазену и Барралю, которые обещали ему хорошие результаты собора, если он наберется терпения и проявит умеренность.
На следующий день собор был спокоен, как случается с собраниями, которые, подобно людям, умиротворяются на следующий день после бури и волнуются на следующий день после затишья. Дювуазен, Барраль и все благоразумные люди, которые опасались насильственных мер и не теряли надежды на благополучный исход, убедили собравшихся, что после принятия обращения, в котором светской власти будут даны гарантии против злоупотреблений власти папской, примером которых являлась булла об отлучении, Наполеон станет более сговорчивым и вернет папу верующим. За обращение проголосовали все члены собора, кроме итальянцев, которые не смогли присоединить свои голоса из-за предложений 1682 года, но они не проголосовали и против, дабы показать, что воздерживаются от мнения.
Следовало, наконец, приступить к решению главного вопроса, ради которого собор и был собран, и Дювуазен объявил, что император требует, чтобы им занялись незамедлительно. Это собрание и в самом деле начало беспокоить Наполеона, и он не хотел, чтобы оно бездействовало. К составлявшей адрес комиссии добавили одного из посланцев в Савону, епископа Трирского, а также епископа Турне, эльзасца распущенных нравов и необузданных мнений, и поручили ей разобраться в щекотливом вопросе канонического утверждения. Правительство объявило, что Конкордат в его глазах упразднен вследствие отказа от канонического утверждения епископов, что оно считает себя свободным от этого договора и вернется к нему только в том случае, если будут приняты изменения, способные предотвращать подобные злоупотребления. Собору и надлежало принять эти изменения.
Комиссия, состоявшая из двенадцати членов, собралась у кардинала Феша. Прежде всего ей требовалось узнать, о чем договорились в Савоне святой отец и три посланных к нему прелата. Барраль рассказал о поездке с большим почтением, смешанным с горячей симпатией к папе. Он зачитал записку, составленную Пием VII, позаботившись вычеркнуть последнюю статью, ставшую для понтифика предметом стольких мучительных раздумий. Записка уже содержала в себе готовое соглашение, но по этой же самой причине не устраивала враждебно настроенных членов комиссии. Стали спрашивать, почему она не подписана; Барраль привел объяснение, а кардинал Феш зачитал письмо папы, подтверждавшее ее подлинность. Но и от письма, и от записки отмахнулись. В неподписанном листке увидели только невразумительную бумажку, вырванную у папы, возможно, под давлением и представляющую собой, в лучшем случае, только начало соглашения. По мнению членов комиссии всё нужно было делать заново, будто никто и не ездил к папе.
Поскольку люди, не склонные облегчить дело, отвергли простое решение, к которому Пия VII уже подвели, нужно было трактовать предмет сам по себе, и первым пунктом изучения стала компетенция собора. Дювуазен установил его компетенцию сколь отчетливо, столь и логично. Было очевидно, что собор, не будучи компетентен в вопросах догматов и общей дисциплины, которые могла решать только вселенская Церковь, был полностью компетентен в вопросе дисциплины местной, которая касалась только французской Церкви; а доказательством тому, что речь шла о частной дисциплине, являлся тот факт, что способы назначения и утверждения епископов различны в разных странах и регулируются отдельными договорами между правительствами и церквами. Разумные люди требовали вернуться к реальности и выяснить, возможно ли в нынешних обстоятельствах, к примеру, обойтись в вопросе утверждения епископов без папы.