– Ага, значит, фильм сегодня выбираю я. “Она”, смотрел? - брюнет, не долго думая, полез к видику, прихватив с собой флэшку со стола.
Я схватил его за руку и, подняв на ноги, хорошенько встряхнул.
– Что. За. Хуйня, - произнёс, чеканя каждое слово.
Антон отвел взгляд, сжав губы в тонкую линию.
Да, где-то я это уже видел… Они с Фроловым случайно не братья, м? Хотя нет, глупо, я б знал.
– Антон! - позвал настойчиво, сжимая пальцы на предплечье.
– Что ты хочешь от меня услышать?! - заорал он вдруг, с вызовом глядя мне в глаза. – Да наебал я тебя, блядь! На-е-бал! Отъебись от меня, я фильм включу, - Тоша вырвал руку, с силой дернув конечностью, и сел около видика на корточки.
– Свет включи, нихуя не видно, - буркнул он тихо, морщась и нажимая какие-то кнопки на пульте.
Выключателем я, конечно, щелкнул. Но обратно не вернулся. Просто вышел в коридор, оделся, обулся - и ушёл.
…– Чуть что случилось - я виноват, - удивлённо рассуждал я сам для себя, изредка пиная мелкие камушки, что попадались мне под ноги. – А он ведёт себя, как недоебанная истеричка - и это нормально! Тоха вообще в последнее время какой-то… не Тоха!
Логика конечно у меня такая… логичная. Кто из нас баба, интересно? Я рассуждаю, как ебанутая сучка, и ещё на друга бочку катить пытаюсь. Охуенно.
– Но, если подумать, при чём тут я? Я вообще просто фильм посмотреть хотел и чипсов поесть, а он целоваться полез. А зачем он полез? Чтобы напугать? Точно нет.
Антон иногда придурок, конечно, но до даунизма у нас не доходило пока. Да и нормально всё было, ничего, как говорится, беды не предвещало. Разговаривали, кино смотрели… Ничего необычного. А он - целоваться.
– Да как так вообще?!
– Эй, парень, закурить есть? - раздался свист из темноты арки, и оттуда вывалились трое упившихся до мюмзиков мужиков - все, как один, бритоголовые, в спортивной одежде.
– Не курю, - проговорил торопливо, ускоряя шаг. В драку с пьяными мужчинами лезть - себя не уважать. И жизнь не любить.
– Парень… Парень, блядь!
Когда-нибудь я поплачусь за свой язык, не подключенный к мозгу, но…
– Я не блядь, дядя, я приличный мальчик, - пропищал тонко, переходя на бег.
Позади раздался топот трёх пар ног и маты вперемешку с хрипами - к бегу “дяди” приспособлены не были, определённо.
Через минут пять всё вокруг стихло почти подозрительно, и я без задней мысли поплелся на остановку.
Подвоха следовало ожидать. Ну какой уебан будет ходить по городу пешком в двенадцать часов вечера? Правильно, никакой, за редким исключением. Собственно поэтому автобусы в городе и ходят до десяти часов вечера. Тащиться на другой конец города пешком было не только лень, а, вспоминая недавний инцидент, ещё и откровенно страшно. Поэтому, слегка посоветовавшись со всеми органами мышления - пятая точка орала дико, что приключений на сегодня уже достаточно - я решил вызвать такси. Но телефон отказался делать и это, высветив на экране имя Тохи. Колебался я секунды две, не больше - и принял звонок.
– Тох?… - начал я, но друг меня перебил:
– Вот что ты за долбоеб, а?! Куда ты попёрся, полуночник хренов?! Верни своё тело туда, где стояло! Чтобы через десять минут был, понял? Иначе я звоню дядьВите, будем искать тебя всем отделом. А потом дружно отпинаем, - не дожидаясь ответа, друг отключился.
А на моём лице расцвела улыбка. Ну вот же он - мой Тоха!
========== Глава 7: “И мед не тот, и пчелы неправильные…” ==========
Забыть “неудачную шутку” Антона оказалось делом затруднительным. Лично для меня.
Нет, ну блядь - просто поцеловал (наебал, простите, это же такие одинаковые по сути своей вещи!) и забыл. А я неделю ходил туда-сюда-обратно, накручивая себя и напряженно думая о том, что раньше меня совершенно не интересовало.
Сам Тоха был спокойнее удава, и ему наши случайные прикосновения не приносили никакого дискомфорта. В отличие от меня. Меня, который почти неощутимо вздрагивал, как идиот, от малейшего касания.
И ведь это началось именно после гребанного поцелуя! Вот зачем? Ну? Заче-ем?!
На самом деле, реакция на Антона была самой меньшей из всех зол, меня окружавших.
Первой, и самой уебищной, был университет. Были те, кто обрадовался возвращению Глубоковских в родные пенаты альма-матер, но не обошлось и без недовольных. Тех, которые начали называть Антона педиком.
“А что, если он с пидором общается - сам пидор!”
Логика, конечно, но…
Они меня пидором называли?!
Да я, блядь, ушатаю их всех когда-нибудь! Когда мышечную массу наращу… Ну, годика так через два… дцать.
Тоха на это вообще не реагировал никак. Почти. Он, чтоб его черти задрали, демонстративно брал меня за руку и вёл куда-то. На это время мой мозг отключался, поэтому осознавал я всё, только когда друг начинал трясти меня за плечи и звать Диню на помощь.
Коломенский не обманул - перевод на пятый курс устроил. Естественно, о том, что Яр - давно уже не Яр, никто не узнал. Все просто свято были уверены в том, что мальчик взялся наконец за ум. В какой-то степени это даже было правдой. Волокита с бумагами заняла три дня, и в четверг я уже официально числился студентом пятого курса.
В старой - теперь уже нет - группе с распростертыми объятиями меня никто не ждал, кроме как, кажется, самого Тоши. И Дини.
Сашку я оставил на своём месте, но и сам парень тоже не очень торопился заканчивать университет. Ему, в отличие от меня, знания мозг не разрывали.
В учебные будни я влился ровно, без стрессов и срывов - тут мы с Тохой здорово помогали друг другу.
С квартиры я так и не съехал сразу по ряду причин, но главная загвоздка заключалась как раз в лучшем друге. Как уже было замечено мною раньше - близость парня щекотала нервишки не по-детски. Так что сразу после пар мы ехали в старую квартиру, учили материал, смотрели фильмы, я готовил ему поесть, а потом уезжал. Домой.
Иногда ночевал у родителей - за мной присылали машину. Тоха по этому поводу жутко бесился, пытался меня переубедить, но я был непреклонен, как скала. Дуэйн Скала Джонсон.
Кстати, о родителях…
С этой канителью я совершенно забыл о том, что, в принципе, у меня они есть. Даже больше того - у меня есть настоящая семья. Мама, папа и Лерыч, моя мелкая.
Отец, судя по сводкам новостей, искал моих убийц, роя землю носом, а мама официально приняла траур. Сестру по телеку не показывали, и мне стоило только догадываться о том, что с ней творится. Антон говорил, что созванивается с ней периодически, но голос Лерки звучит глухо и мрачно.
Резона будоражить невозвратимое прошлое не было. До того самого дня, когда ко мне пришли.
***
Он по-хозяйски прошёл на кухню прямо в обуви, вальяжно развалился на стуле и потребовал кофе. “Настоящего, а не растворимого, это ты, надеюсь, помнишь?…”
Я продолжал стоять на месте, привалившись копчиком к кухонному гарнитуру и с независимым видом следя за тем, как медленно начинает беситься незваный и совершенно незнакомый мне гость. Конечно, я не дурак, дурак бы не понял, что этот дегенерат - знакомый Яра. Человек из прошлого. Но мне было как-то совершенно наплевать. Пусть этот парень хоть внуком Ленина назовется. А мне всё по-охуй!
– Ты?!… - парень решил что-то вякнуть, кажется, но я перебил его невозмутимо:
– А ты? Тебе тряпку принести - или ты языком мне кухню вылижешь? Я, блядь, как Золушка полы намываю во всей квартире каждый день, а какая-то наглая сука у меня будет топтать тут? Съебись отсюда в ужасе, уебан! - не столько меня выбесили грязные полы, как то, что обувь ему снять - две лишние секунды. Ещё и кофе требует! Да блядь!
– Да ты охуел? - взревел парень, вскакивая с явным намерением меня…
Что? Что он мог сделать, отведя руку на такой угол? Щелбан мне поставить?
Я сделал короткую, но действенную “подсечку”, пнув его в пятку носком тапка с черепами - подарок Саши, “белые тапочки”. Придурок упал на пол, утащив за собой скатерть и всё то, что на ней стояло - сахарницу (тяжёлая, сука, а, вот, и он тоже проникся, красиво визжит) и вазу с искусственными цветами. Ну, я эстет в глубине души! Может быть…