– Рикки, встреча в силе? - пропел голос на том конце. Вполне себе такой мужской голос, если бы не эти блядские тягучие нотки.
Пиздец. Ну вот как можно быть таким… уебищно весёлым утром воскресенья? Это какая-то секта? Расскажите мне, где можно в неё записаться, в таком случае.
– Сила в тебе, мой падаван, - почти спокойно произнёс я, а потом начал крыть собеседника (“Ксандра” судя по всему) ультразвуком. – Ебанутый угрёбок! Забудь об этом вообще!
– Но, Рикки… - я сбросил вызов и включил режим в самолёте. Ибо нехрен.
Воскресенье прошло для меня не менее продуктивно, чем суббота. Я многое узнал о своём “подопечном” теле.
Донской - шлюха.
В принципе, это не только моё мнение. Люди, написавшие на стене дома напротив эту прелесть, очевидно, настаивали на этой позиции тоже.
Нет, мало того, что он оказался геем и нариком, так ещё и нижним! Пассивом! Это вообще ни в какие рамки. Хаха, будто бы первые два качества вписываются в моё мировоззрение - да нихрена!
На видео в телефоне “Рикки” его засасывал какой-то парень. Мне стало неуютно. Как это можно вообще… с парнем? Нет, ну понятное дело, что всё не от великой любви, - люди любят потакать своим потребностям, да и эксперименты среди нынешней молодёжи это стиль жизни - но чем им в таком случае девушки не нравятся? Блядь, ну не понимаю я, не моё это.
У нас с Тохой - ну, то есть, не вместе, а по отдельности, конечно - вообще секс в первый раз в девятнадцать лет был (зато в школе все считали нас неебическими мачо) и то, его я не помнил. Антон, конечно, рассказывал, что склеил я тем вечером хорошенькую, почти не пьяную брюнетку, которая, вопреки канонам, не хихикала и не прижималась ко мне, а, кажется, даже немного смущалась. Я был стёклый в трезвышко, у меня даже заплетык не языкался, но память отшибло капитально. У Глубоковских тоже всё было в тот вечер, и он, в отличие от меня, всё помнил прекрасно. Я завидовал. Мой первый раз представлялся мне несколько иным. Таким, как у Тохи. Он вообще всю неделю тогда светился от радости и загадочно улыбался, глядя на меня. Я, видимо, напоминал ему о том вечере своим видом.
Тошка, Тошка, на кого ж ты меня покинул?…
Так, всё, решено! Завтра же найду его в универе и попытаюсь убедить в том, что я - это я.
Засыпал именно с этой мыслью, с улыбкой на губах.
…Блядство! Трижды блядство! Твою дивизию, почему будильника на понедельник нет?! У меня есть тридцать минут, чтобы доехать до центра, а это противоречит законам физики! Требуется порвать временную материю, чтобы быть на лекции по латинскому вовремя.
Я летал из комнаты в комнату, как сраный веник, стараясь ничего не забыть. Тетради и ручки были уже сложены в сумку, но одежда не была подготовлена! Я-то, дурак, думал, что успею порыться в шкафу с утра, а вот хрен там! Нацепил какие-то совершенно дебильные тряпки абсолютно неадекватных цветов. В аудиторию влетел незадолго до её начала. Преподавателя ещё не было, чему я обрадовался несказанно, а потом перевёл свой взор на парты и…
– Донской, а ты что здесь делаешь? - раздался вежливый голос моего теперь уже бывшего одногруппника - Саши Веселова, старосты группы. Хороший парень, весёлый, без пафоса такой - адекватный. С половиной универа дружен, остальных по именам знает. – У твоих вроде бы на третьем этаже занятия, нет? И какого ты вообще приперся, а?
Последние его слова были больше похожи на успокаивающие рекомендации врача. Что-то вроде “не бойся, тебе там помогут, позволь им надеть на тебя смирительную рубашку”.
– Веселов, ты не беспокойся, - выискивая взглядом Антона, протянул я. Глубоковских не было видно на привычном месте в середине аудитории - нигде, в принципе, не было его видно. – Меня просто током в субботу шандарахнуло, мозги набекрень, ничего вообще не соображаю.
Да, это всё, что я смог придумать. Ну, не говорить же, что я не Яр, право слово, упакуют сразу.
– А Ант… Глубоковских нет?
– Нет, как видишь, - пожал плечами староста. – Его с четверга никто не видел, телефон не работает. У него лучший друг…
– А ты больше этому пиздаболу рассказывай, - недовольно выкрикнул с задней парты Ваня Соколов, наш вечный “отличник” аттестаций. – Ему всё равно не интересно… - стушевался он под конец, заметив мой взгляд.
Забудьте вы этого Рикки уже! Пиздец ему пришёл, медным тазом накрылась ш… человек. Теперь есть только я - Леха… Эээ, в смысле Ярослав. Ага, Ярослав. Серьёзный молодой человек с чёткой жизненной целью.
Я подошёл ближе к парте Саши, забыв о том, что, вообще-то, торопился на пару.
– Вы и на домашний звонили? - тихо спросил, хмурясь. У меня, допустим, не было возможности позвонить. А у них?
– Нет, на домашний не звонили, - покачал головой парень, слабо улыбаясь. – Он же никому его не давал…
– Записывай, - перебил я его решительно, но замялся. – Только не говори ему, что я тебе номер дал, ок?
– Конечно! - с готовностью ответил староста, поражая энтузиазмом. И никаких вопросов! Люблю его за это. Ну, как человека, конечно! Да блядь, не гей я!
На первую пару я всё же успел - Тоха так и не взял трубку, а я вообще очень быстро бегаю, когда мне надо. Да и тело оказалось выносливым - почти не запыхался, пока бежал. Даже не буду думать, чем Ярик эту выносливость в себе тренировал.
В группе все смотрели на меня, как на второе пришествие Иисуса Христа. Один из парней, сидящих в середине рядов, даже произнёс оригинальное “Рик?” в мой адрес. Я вскинул бровь вопросительно и всем махнул рукой, приветствуя.
– Ребята, я решил измениться! - провозгласил громко и чётко, стоя около кафедры. Получилось пафосно, но мне, кажется, не поверили.
– Что ж, товарищ Донской, тогда начните, пожалуйста, с объяснений вашего полугодового отсутствия! - раздался из-за спины голос Ольги Георгиевны. Та ещё заноза, должен сказать, да ещё и куратор четвёртого курса.
– Я болел? - неуверенно произнёс я, поворачиваясь лицом к женщине. Вообще-то, Евстратова была моим любимым преподавателем, мы всегда могли найти с ней общий язык.
– Ты болел? - блеянием передразнила меня Ольга Георгиевна. – Что мы будем делать, Донской? В деканате уже документы об отчислении готовят!
– Я всё сдам! Сегодня! - воскликнул я спешно, сделав страшные глаза.
Преподаватель отшатнулась от меня, как от прокаженного, и несколько раз моргнула.
– Ты настоящий? Нет, точно нет, - задумчиво пробормотала она, заглядывая мне в глаза.
– Cogito, ergo sum, - ответил на латинском, не моргая и преданно заглядывая женщине в рот.
…– Я поручусь за тебя, Ярослав, но что-то подсказывает, что быть мне адвокатом Дьявола, - говорила куратор уже после пары, когда мы остались в аудитории одни.
Я уверенно возразил ей.
– Вас - не подведу. Всё сделаю.
– Хорошо, и… - голос преподавателя настиг меня на выходе из аудитории. Я обернулся и вскинул бровь. – Ярослав, что заставило тебя так измениться? Я тебя совершенно не узнаю.
– Смерть… меняет людей, - тихо сказал я, но Евстратова услышала и кивнула. Конечно, она и подумать не могла, чья смерть изменила Донского.
В коридоре, привалившись к стене, меня ждал парень-одногруппник. Я видел его на первой парте, которую всегда занимают самые усердные студенты. Неприметный, светловолосый, но с моей точки зрения очень даже привлекательный молодой человек сверлил меня внимательным взглядом удивительно синих глаз. Затем, сощурившись на секунду, отлепился от холодного бетона, покрытого нежно-бежевого цвета краской, и протянул мне какой-то странный флакон, а потом развернулся и пошёл на следующую пару.
Я разозлился. Ускорился и, на ходу впечатывая парня в стену, зарычал ему в лицо:
– Что за хрень?
Одногруппник испуганно выпрямился и теперь со страхом смотрел на меня.
– Рикки…
Голос был подозрительно знакомым…
– А, так это ты, ранняя птичка-певичка, - почти ласково произнёс я. – Ты, сектант несчастный, меня вчера разбудил утром в воскресенье… - с каждый произнесенным словом глаза моего визави удивлённо расширялись. – Кса-андр!
– Это… лак… чёрный лак для ногтей, Рикки, ты попросил, я купил… Я думал, что ты меня бросил! - он, воспользовавшись чужим замешательством, кинулся мне на шею.