Поэтому Боэмунд временно увидал себя в счастливом положении для того, чтобы направить свои силы в другие стороны. Уже поздней осенью 1099 года он заявил графу Бальдуину Эдесскому, что теперь, когда Святой город попал в руки христиан, он хочет лично исполнить свой обет и у гроба Спасителя благодарить Бога за такие великие успехи. Бальдуин был готов принять участие в походе, а также и Дагоберт с пизанцами и, таким образом, в ноябре 1099 года собралось крестоносное войско в 25.000 человек, чтобы вдоль сирийского берега идти на юг к Иерусалиму. Большая численность этого войска служит доказательством того, какими силами располагал в то время властитель Антиохии, так как большая часть этого войска не были ни эдессцы, ни пизанцы, а норманны, и достаточное количество их было еще в северной Сирии, чтобы не оставить эту область беззащитной добычей возможных нападений сельджуков или византийцев.
В противоположность этому, в Палестине были тогда лишь очень небольшие военные силы, потому что Иерусалим и его окрестности особенно сильно пострадали от войн последнего времени между Фатимидами, сельджуками и крестоносцами: местечки лежали по большей части в развалинах, магометанские жители их были перебиты или изгнаны; издавна поселившиеся там христиане были малочисленны и бедны деньгами и имуществом.
Герцог Готфрид после того, как его покинули Роберт, Раймунд и Евстахий, имел в распоряжении не более 200 рыцарей и от одной до двух тысяч пехотинцев; а с уверенностью он мог рассчитывать только на большую половину этого небольшого отряда, потому что 80 из упомянутых рыцарей, с соответствующей толпой оруженосцев, составили свиту Танкреда, единственного князя, который остался в Палестине, кроме «защитника Святого Гроба». Правда, оба властителя, и Готфрид и Танкред, ревностно старались дальше распространить в Святой земле силы христиан, но, конечно, при таких слабых средствах с таким же скромным успехом. Осенью 1099 года герцог начал осаду укрепленной гавани Арзуфа, на севере от Иоппе. Гарнизон ее привязал христианского рыцаря Гергарда Авенского, который был в его руках, к мачте и выставил его на стене. Крестоносцы не дали себя этим запугать; под их выстрелами рыцарь пал тяжело раненый, но, как говорят, остался жив и вернулся потом к своим землякам. После падения Гергарда христиане сделали попытку штурмовать город, но были отбиты и, наконец, истощенные, должны были отступить. В то же время Танкред направился на север Палестины, к Тивериаде, укрепился там и взял богатую добычу с дамаскинцев и с небольших окрестных эмиров. Готфрид назначил его князем Галилеи и этим сделал его вассалом будущего государства Иерусалимского; но еще могло быть сомнительно, не чувствовал ли себя Танкред более глубоко связанным со своими земляками в Антиохии, чем с лотарингцами в Святом городе.
Таково было положение вещей на крайнем юге христианского господства, когда 21 декабря 1099 г. Боэмунд, Бальдуин и Дагоберт достигли ворот Иерусалима. Прежде всего, они исполнили последнюю часть своего крестового похода в молитвах у Святых мест, а затем занялись делом, правда, церковным, но в то же время чрезвычайно важным для герцога Готфрида. Потому что, как только он был выбран в июле того года защитником Святого Гроба, собравшиеся в то время в Иерусалиме пилигримы поставили там патриарха. Это был Арнульф, прежде капеллан Роберта Нормандского, человек темного происхождения, но деятельный и ловкий, которому, кроме того, тотчас по вступлении в свою новую должность посчастливилось найти реликвии Святого Креста, т. е. кусок дерева от креста, на котором страдал Спаситель. Но до сих пор ему недоставало еще признания его достоинства со стороны папы; и хотя этому недостатку легко мог помочь архиепископ Дагоберт, так как по смерти епископа Адемара Пюи, происшедшей за год перед тем, он был уполномочен папой Урбаном II действовать у крестоносцев в качестве легата папского престола, но случилось как раз противоположное тому, на что надеялся Арнульф. А именно Боэмунд, по-видимому, хотел, чтобы патриархом Иерусалимским был по возможности представительный и влиятельный человек, чтобы около такого сотоварища Готтфрид сделался еще незначительнее, чем он был. В таком же направлении шли и требования клира, который первоначально желал в Святом городе вовсе не светского, а именно духовного владыку. И, наконец, сам Дагоберт был даровитый и честолюбивый церковный князь, для которого должно было казаться заманчивым получить власть в самом священном месте христианского мира, в таком роде, как папа в городе и области Рима. Все это, по всей вероятности, содействовало тому окончательному результату, что Арнульфу предложено было сложить свой сан, что он и сделал без сопротивления, и после того Дагоберт был торжественно объявлен патриархом Иерусалимским. С тех пор влияние Боэмунда распространилось даже в стенах святого города.