Бледный, бесцветный отблеск мертвых глаз отражал свет налобного фонаря. «…в общем не шуми там главное, в глаза не смотри, если к тебе подойдут или замри или отвернись, не беги главное. Это проверенно» — вспомнились слова Ладного. «Спасибо за совет, сталкер» — мысленно поблагодарил свободовца Танцор и опустил взгляд в землю. Где-то недалеко заворчали. Танцор медленно поднял руку и полностью погасил фонарь оставшись стоять в темноте. Мыслей не было. Судорожный страх заставлял развернуться на источник звука, включить фонарь, достать пистолет. «Нет! Стоять! Любыми способами стоять!» — стиснув зубы скомандовал себе сталкер, ощущая как сразу в нескольких местах зашелестел песок, послышалось приглушенное чем-то бульканье, шаркающие шаги и страшный, гнилостный смрад. Секунды растянулись в вечность и… все стихло. Танцор поднял голову и огляделся. Чистейшее небо над головой, огромные зеленые звезды. Совершенно чужие созвездия. Жаркий, душный, сухой воздух… песок. Сталкер сделал шаг. Сердце гулко отдавалось в груди, раскачивая в такт верхнюю половину туловища. «Вот что значит сердце от страха готово выпрыгнуть из груди. Да нет, не от страха, от адреналина» — успокоил он сам себя. Стало легче. «Думаю, значит существую… думать то здесь можно?». Сталкер сделал еще несколько шагов, ПДА начал потрескивать сообщая о повышении фона. «Как же тут пройти домами или вдоль забора? Пробуем вдоль забора». Несколько осторожных шагов назад к натянутой колючке. Фон уменьшился, хорошо. Теперь двигаем вперед. Фон в норме. Справа ровненько тянутся пять железных колючих полос. Один пролет измеряемый расстоянием между столбами, второй, третий. Справа уже не пять ниток проволоки, а три. Еще пара пролетов. Сталкер оторопело уставился на полностью порванную проволоку. Из бреши в заборе ощутимо потянуло прохладой. «Там выход из Копачей, там Зона… другая Зона, откуда я пришел» — понял Танцор. На секунду возникло желание выйти вон из этой аномальной деревеньки с ее чистым небом, душным воздухом и зелеными звездами. Сталкер сделал шаг по направлению к бреши. В тот же миг снаружи из темноты, словно прорисованная плохим художником, просунулась огромная когтистая лапа, с толстыми и длинными загнутыми внутрь когтями. Лапа просунулась в брешь близко к земле и принялась скребя пыль и песок, урча нашаривать человека. Тела мутанта не было видно. Сталкер спешно отступил. «Не пойдет вдоль забора. Рано или поздно оно сможет пролезть внутрь, если будет идти следом» — сообразил он, вспоминая, что в некоторых места деревянных столбов, несущих волшебным способом охраняющую его проволоку просто нет. Причем такие промежутки измерялись десятками метров. «Пока между нами хоть что-то, оно не видит, не слышит и не чует меня». Поправив яркость ПДА на меньшую еле заметную, сталкер двинулся прямиком к деревянному двухэтажному строению.
Где-то недалеко за углом полуразрушенного здания горел огонь. Словно сталкерский, вечный, вокруг которого собирается люд, чтобы выпить бутылочку прозрачного и посудачить. Танцор, не веря своим глазам, крайне медленно и осторожно двинулся в источнику света. Шаг за шагом. С пятки на носок. Ощупывая берцем все неровности и ненадежные поверхности. С каждым шагом к вечному огню, ощущение спокойного костра изменялось. В воздухе пахло тухлятиной и паленым мясом. Огонь уже не пощелкивал дружелюбно, а гудел басом, словно несколько бензиновых паяльных ламп пытался потушить ветер. Еще несколько крадущихся шагов. Да это определенно не костер. Это жарка. Вокруг нее стоят сталкеры… еще шаг… сталкеры ли? Прокравшись на расстояние десятка метров и присмотревшись к ссутулившимся вокруг жарки людям Танцор едва не заорал от ужаса, но вовремя прикусил язык. Зомбированные стоящие вокруг небольшой жарки стояли настолько близко к ней, что лица были полностью, до костей, до черепа сожжены огнем. Это именно они пахли паленым мясом и тухлятиной. Термостойкая одежда, либо уже отдымила свое, либо продолжала удерживать высокую температуру подальше от ее хозяина, но лица… маска смерти из под капюшонов. Дымящиеся кости, пустые глазницы, кости без губ и щек. Видимо сталкер все-таки издал какой-то звук, потому что окружающие жарку трупы вдруг зашевелились и побрели в его сторону. Танцор скрючился от ужаса, ноги подкосились, никакой силы воли не хватало чтобы смотреть своей смерти в лицо… такой невыразимо жуткой и неестественной, такой как и придумали ее люди. Дымящийся череп из-под капюшона. «Проклятая ЧАЭС! Проклятая Зона!!» Танцор упал на землю в позу эмбриона. Мышцы живота скрутила судорога, руки закрыли голову с дикой силой прижав ее к коленям, кишечник не выдержал и сработал. Было бы смешно, если бы не было так страшно. Безмолвные трупы окружили его пошатываясь и шаркая ногами по песку. Время снова остановилось. Вечность. Другая. Третья. Ничего не происходило. Зомбированные, поднятые дикой волей Зоны, просто стояли вокруг скрючившегося на земле сталкера. Прошло еще некоторое время, они начали расходиться. Танцора начала бить истерика. Сначала он тихо давился смехом, затем, выдохнув весь воздух из легких долго боролся с удушением, не понимая что чтобы сдержать шумный вздох закрывает себе рот руками. Схваченное диким спазмом горло, отказывалось глотать или расслабится. Пытка смехом. Еще несколько мгновений вечности и судорог в вязкой пыли. Постепенно тело начало передавать ощущения, болела грудная клетка, все мышцы между ребрами, пресс, шея, лицо все еще сохранило ощущения от вдавленных в него коленей. Мокрые штаны и остывающая глина в штанах. Сколько же он пролежал. Танцор медленно-медленно привстал. По-прежнему нервно и истерично выдыхая смех, что частично было похоже на плач или на всхлипывания, он снял и вывернул штаны. «Дурацкая ситуация… интересно что по этому поводу скажет Первый, если узнает… а он узнает. Как моему другу я ему расскажу все, он имеет право знать. Специальный агент облажался, причем не образно, а самым натуральным образом, как все по утрам или вечерам». Оглядев вытряхнутое, явно не прельщающее его исподнее, Танцор повесил его на плечо. «Теперь-то я понимаю, почему бывалые и молчаливые сталкеры всегда носят с собой смену белья» — с облегчением и даже как-то радостно подумал он — «теперь то я точно знаю!».