— Говорят, что уже под утро, — еще раз вздохнув, ответил господин Мергольт. — Он ведь так и не пришел в себя. Только бормотал что-то под нос.
Ивик даже не был уверен, когда умер господин Краавтис — этой ночью или 4 дня назад, на его руках. Ведь именно Ивик был тем, кто помогал главе лаборатории N 27 надеть шлем и застегнуть ремни на ногах, как оказалось, в последний раз. И он же подхватил своего начальника, когда тот обвис на ремнях.
Поначалу Ивик не понял, что произошло что-то непоправимое. Обмороки при работе с «Машиной»… нет, нельзя сказать, что они были нормой, но случались, и не раз, в том числе и у него самого. Дрожь пробрала его только тогда, когда он заглянул в глаза Краавтиса, все еще открытые, хоть он и потерял сознание. Они были багрово-красные. Не просто налиты кровью, как бывает, когда просидел за книжкой до утренних петухов.
Глазное яблоко было налито багрово-красным, переходящим в черный. И уже тогда Ивик почувствовал, что господин Краавтис не жилец на этом свете.
— Хоронить господина Краавтиса будут в парке, господин Хенеус?
— Должны, но не уверен, что так будет, — вздохнул господин Мергольт, настолько занятый своими мыслями, что даже не обратил внимания на то, как назвал его Ивик. — У него ведь нет семьи, насколько я знаю. Родители, наверное, уже умерли. Я знаю, что он откуда-то из провинции… а с женой разведен и почти не общается. Не думаю, что она будет рада, если его похоронят рядом с ее семьей.
А ведь понять, что что-то не так он должен был, но не понял. Дело в том, что за пару минут до того как господину Краавтису стало плохо, Ивик заметил что-то необычное в показаниях приборов. Скачок на шкалах. На секунду можно было подумать, что к Машине подключен еще кто-то, кроме господина Краависа. Но он не придал этому значения, лишь напомнил себе в очередной раз, что нужно сказать Каспу, что бы тот почаще проверял датчики. Они вечно сбиваются.
— Понимаешь, тут такое дело… Крав, он ведь не получал каких-нибудь медалей, да и премий, и проработал преподавателем не так уж долго, а последние несколько лет… сам знаешь ведь…
— Но как же «Машина»? — спросил Ивик, уже зная ответ.
— Работа ведь еще не завершена, да и не распространялся он о ней особо. Не больше того минимума, который требовался для того, чтобы нас не закрыли.
— Знаю…
Прошло несколько мучительно долгих секунд. Наконец Хенеус произнес:
— Ты ведь еще не совсем разобрался, с чем хотел. Если надо, то я могу еще посидеть…
— Спасибо, но не стоит. Лучше я пойду. Уже поздно и потом… Словом, оно подождет.
— Да, ты прав… так будет лучше.
— Вы ведь завтра не придете, господин Хенеус.
— Завтра? — Переспросил господин Мергольт, — завтра ведь выходные начинаются?
— Да, Толто.
— Толто, значит… Ты иди, я закрою. И знаешь, нам надо встретиться завтра. Ты ведь знаешь где лежал Крав?
— Да, господин Хенеус.
— Ну вот и хорошо. Значит завтра, в двенадцать часов у входа.
— Как скажете, господин Хенеус.
— Хотя, знаешь, сейчас такая погода… давай лучше на первом этаже.
— Конечно, господин Хенеус.
— Иди уже, пока дождь не пошел. И сколько раз тебе говорить, не зови меня Хенеусом.
— Хорошо, Хен, я пойду. До завтра, господин Хен.
— Мальчишка… — подытожил господин Мергольт, однако этого Ивик уже не слышал, так как быстро вышел в коридор, даже не надев куртки.
К счастью, дождь так и не пошел. Лишь дымка из капель весела в воздухе, от которой ни капюшон, ни зонтик не помогли бы. Но хотя подобную погоду и нельзя было назвать приятной, поделать с ней ничего было нельзя. В конце концов, до нового года осталось уже меньше двух декад. В иные года первый снег выпадал и на день успения Алхеры, богини плодородия и покровительницы магии, а ведь его отмечали декадой ранее. Другое дело, что он всегда тает, но все равно эта осень была довольно теплой.
Впрочем, идти Ивику было не так уж далеко. Лишь пересечь чуть ли не всю территорию университета, добравшись до самого верхнего его угла, того, что был обращен к Лену. Дело в том, что именно там и находилась его комнатка, в одном из общежитий университета, специально выделенном для людей вроде него, уже вышедших из разряда студентов, но при этом оставшихся при университете. Здесь не было квартир профессоров, последние получали квартиры в главных корпусах университета, зачастую неподалеку от их основных аудиторий. Здесь же жили слушатели и лаборанты, из тех, кому некуда было податься в городе. Комнатки были не многим больше студенческих, хотя, например, Ивику достались две комнаты, правда, вторая настолько маленькая, что ее можно было использовать только как кладовку, особенно учитывая то, что зимой в ней температура была немногим выше той, что за окном.
В принципе, было не так уж поздно, всего лишь пять часов вечера. И уж что точно было делать рано, так это ложиться спать. Но делать Ивик ничего не мог. Ему было над чем подумать. Нет, не о смерти господина Краавтиса. Нельзя сказать, что она его не огорчила. И дело было не только в том, что именно он, Краавтис, был не только автором идеи, но и главным конструктором и оператором «Машины», над которой работал уже лет пять, а то и больше.
Но это было одной из главнейших причин сожаления о нем, тем более что работа была почти завершена. Однако раздумывать об этом, по его мнению, было неразумно, ведь сделать что-либо, уже было нельзя. Но было и то, с чем он мог справиться, по крайней мере, теоретически.
Ивика не оставляла в покое стена. Точнее, та густая зелень, которая появилась там, где ее никогда не было. Ведь появиться из неоткуда она не могла. Появилась же она лишь после того, как господин Краавтис последний раз пользовался «машиной». То есть, эту стену зачем-то создал господин Краавтис и, скорее всего, та аномалия, которая возникла за несколько секунд до того, как он потерял сознание, была связана именно с этим изменением мира. Но зачем господин Краавтис создал ее, оставалось загадкой, которую, похоже, уже не разрешить. Загадкой было и то, как ее убрать. Ведь код этого ландшафта не предусматривает наличие этого элемента, и в геодате не было обнаружено каких-либо ошибок. Четыре попытки поменять характеристики клетки стандартными методами успехом так и не увенчались. Удивительным был не сам факт ошибки, а то, что характеристики клетки оставались прежними, сколько Ивик, не рылся в коде. И это несмотря на то, что господин Краавтис был крайне аккуратен, когда дело заходило о его детище. Да и потом, даже если предположить, что он ошибся, характеристик клетки все равно должны были поменяться. По всему выходило, что здесь до сих пор была тропинка, однако от нее не осталось и следа.
Разобраться не помогло ни руководство, написанное господином Краавтисом, ни собственные формулы и попытка нарисовать схему.
Так ничего и не придумав, Ивик достал из стола пачку сигарет и вытащил одну из них. Поразмыслив пару секунд, достал еще одну, убрал сигареты на место и бросил взгляд за окно. Дождя там вроде бы не было, хотя понять что-либо, можно было только по звуку. Эридана уже давно зашла за горизонт и лишь тусклый, рассеянный тяжелыми облаками багровый свет Проксимы, пробирался сквозь ночную тьму.
Накинув на плечи куртку, Ивик уже собирался выйти, но вспомнил о крайне важном приспособлении, необходимом для курения. Спичках. Конечно же, проблема спичек решалась автоматически, если у тебя есть под рукой знакомый маг. Таковой, в принципе, у Ивика имелся. Впрочем, вернуться и взять спички было все же много проще, чем вламываться в квартиру своего соседа.
Наконец Ивик вышел за дверь, запер ее, спустился по лестнице на первый этаж и вышел на улицу.
К несчастью, дождь все-таки шел, мелкий и холодный, но видный в сумрачных лучах Эриданы. Вдобавок, с правого берега Лена дул холодный ветер, пробирающий до костей даже сквозь теплую куртку, подбитую овчиной. Спичка загорелась лишь с пятой попытки, успев размокнуть то ли за то время, что Ивик был на улице, что маловероятно, то ли сырость добралась уже до ящиков его письменного стола.
Ивик сделал первую затяжку. Теплый дым заполнил его легкие, прогоняя стужу.
Привычка решать проблемы, точнее сложные вопросы на улице осталась у Ивика еще с тех времен, когда он жил в приюте «Гадкий утенок», находящемся под широким крылом торговой гильдии «Красный гусь». Почти тогда же он начал курить. И что удивительно, идеи почти всегда приходили в его голову.